Дмитрий Суслин - Роза в цепях
— Актис, — прошептал Валерий. — Я умираю.
— Нет, ты не умрешь! — Актис едва сдерживала рыдания. — Ты не можешь оставить меня здесь одну!
— Прости, любимая.
— Нет, зачем ты это говоришь?
— Прости меня за то…
— Лучше молчи, ты теряешь силы!
— …за то, что я не послушал тебя тогда, у дома Фабии.
Голос Валерия был тихий, но Актис всё очень хорошо слышала.
— Мы были бы сейчас далеко и вместе. Только ты да я, — продолжал Валерий. — И никого больше.
Он поднял голубые глаза на Актис.
— Ты плачешь? — спросил он.
— Да.
— Не надо. Теперь уж ничего не изменишь. — Валерий сжал зубы. — Как мне больно! О боги, как мне больно!
Актис ещё сильнее прижала юношу к себе. Она прижалась лицом к его лицу.
— Актис, — вновь произнес Валерий, — ты слышишь?
— Да.
— Почему мы так дорого платим за то, что были счастливы друг с другом. Все погибли: Эней, Апполоний, Фабия. Теперь я.
— Не говори так! — девушка в отчаянии закусила губы, чтобы не разрыдаться во весь голос.
Валерий посмотрел на нее.
— Бедная, — сказал он, — меня не станет, кто защитит тебя?
Юноша застонал больше от душевной боли, чем от той, что причиняла ему рана.
— Почему здесь нет окон? — спросил он. — Почему так темно? Я хочу видеть солнце, и тебя в его лучах. Неужели я многого хочу? Актис, скажи мне что-нибудь. Хочу хотя бы слышать твой голос.
— Валерий, милый, — заплакала Актис. — Не умирай. Я не хочу тебя терять. У меня больше ничего и никого нет на этой земле, кроме твоей любви и тебя.
Она стала говорить ему о своей любви, всхлипывая и глотая слезы. Валерий слушал ее, и на его губах появилась еле заметная улыбка. В его памяти вспыхивали картины недавнего счастья. Дни и ночи, проведенные вместе с Актис. Вечер, тот самый, когда он впервые увидел её. Лицо девушки, такое красивое, юное и манящее. Он видел его в разных обстоятельствах. То при свете дня, то при мерцании луны, умытое утренней росой и задумчивое при вечерних огнях. Их ночь, единственная и неповторимая, когда они были вместе, вихрем пронеслась в этих воспоминаниях.
Актис говорила, а сама тоже, как и Валерий, вернулась мыслями в прошлое. И видела она Валерия, как тот видел её. Только Валерий от этих видений наслаждался и забывал про свою боль и близкий конец. Актис же наоборот, необыкновенно страдала. Словно его боль перешла к ней.
Так сквозь эту всепоглощающую боль она говорила с Валерием. Тот слушал её слова, чувствовал её руки. Волосы Актис касались его лица и щекотали губы. Валерий вдыхал её запах и слизывал языком её слезы, когда те падали ему на лицо.
— Пусть бы это длилось вечно, — проговорил он. — Мне трудно говорить, Актис, и уже трудно слушать. Наверное, все кончено. На глазах Валерия заблестели слезы. — Как недолго все это было, — эти слова он уже шептал. — Послушай, когда все это кончится, попытайся связаться с моим отцом. О, мой бедный отец. Только сейчас, в эти последние минуты я вспомнил о том, что ты существуешь. Вот за что боги карают меня. Переживет ли он, когда узнает, что произошло с его сыном? Валерий дернулся на руках Актис и движение причинило ему новый приступ боли.
— Как будто у меня там огонь! — закричал юноша, стискивая руками рану. Он сорвал с груди тряпки, которыми рабы наспех перевязали его. Кровь хлынула из раны ручьем, и туника вмиг окрасилась в багровый цвет. Акгис сильно испугалась, но не растерялась, а стала руками разрывать набухшую и скользкую от крови тунику Валерия. Сил не хватало, но, стиснув зубы, девушка рвала крепкую шелковую ткань, которая ещё недавно была белой, как снег, что лежит на вершинах гор. В комнате, кроме неё, никого не было. Некому было ей помочь. Наконец Актис обнажила грудь раненого. Осторожно положив его на пол, девушка бросилась к столу и вернулась от него с кувшином воды и куском белой материи. Судорожными и резкими движениями она стала разрывать материю на полосы. Та не была прочной, как шёлк туники, и поэтому рвалась легко. Актис тщательно промыла рану, стараясь не доставить юноше ни малейшей боли, затем забинтовала её и вновь положила его на колени, прижав голову к груди.
— Тебе легче? — спросила она Валерия, слегка укачивая его, словно ребёнка.
— Да, мне уже не так больно.
— Хочешь пить?
— Очень, — признался Валерий. — Только мне нельзя. Вода сразу убьет меня.
Актис испугалась.
— Тогда не дам, — сказала она.
— Каждая минута с тобой, — Валерий еле говорил, — это такое счастье. И подумать только, я своими руками разрушил его.
— Не говори так.
— Нет, я глупец. Мальчишка. Захотел быть царем. О, Юпитер, ты поставил наглеца на место. — Валерий усмехнулся.
— Зачем ты терзаешь себя, — всхлипнув, с мягким укором сказала Актис. — И меня тоже.
— Но знай, что все это я делал только ради тебя. Потому что дала мне в этой жизни то, что никто бы не отдал. Ты отдала мне себя. Я это почувствовал.
Валерий замолчал. Ему было трудно дышать. Он с шумом глотал воздух и с шумом выдыхал его обратно. Слегка отдышавшись, он продолжил:
— Актис, ты здесь?
— Здесь, любимый, — поспешила успокоить его Актис, — здесь я. Где же мне еще быть, как не с тобой?
Валерий уже начинал бредить.
— Мысли путаются. Я, кажется, уже плохо вижу. Что происходит вокруг? Кто эти люди? Зачем они идут сюда? Они хотят разлучить нас с тобой.
— Нет здесь никого, — Актис убеждала его, а сама уже не в силах была сдерживать рыдания, — успокойся, милый. Мы здесь вдвоем. Нам хорошо с тобой. Никого здесь нет. Что же мне сделать, чтобы спасти тебя, любимый?!
Она заплакала жалобно и горько, как маленькая девочка плачет над своей любимой куклой, после того, как её сломал расшалившийся старший братишка.
Валерий перестал кричать и впал в забытье. Склонившись над ним, Актис даже боялась дышать, чтобы не побеспокоить его.
Где-то за стеной кто-то кричал и бегал. Гулко раздавались шаги. Кто-то что-то уронил с таким грохотом, что Актис вздрогнула. Но в эти комнаты, где были Валерий и его возлюбленная, никто не входил и не вбегал. Словно сама судьба решила, что в эти последние минуты он и она должны быть только вдвоём. Через какое-то время, Актис не помнила, долго это было или нет, Валерий снова пришел в себя. Он открыл глаза и удивлённо посмотрел на девушку.
— Я ещё жив? — спросил он.
— Ты всегда будешь жить, — Актис обманывала сама себя, — никогда не умрешь.
Валерий вздохнул. Взор его был чист и ясен. На лице появился румянец.
— Помнишь, ты рассказывала историю про птицу? — спросил он. — Её звали Певцом зари. Он полюбил розу и разбился об её шипы. Помнишь?
