Ширл Хенке - Сладкое безумие (Глубокая, как река)
– Сэмюэль сказал, что ты отправился из форта назад к хижине, чтобы взять Буяна. Как он?..
– Негодник сейчас блаженствует в индейском селении. Когда мы угодили в засаду, досталось обоим, а его здорово хватили по голове, но черепушка у него оказалась крепкой.
– Это правда, что медведь спас тебе жизнь?
– Медведица, – уточнил Микайя. – Она набежала на нас как раз в тот момент, когда с меня хотели снять скальп.
– Ты думаешь, это та самая, от которой ты меня спас?
– Все может быть, – задумчиво почесал в затылке Микайя. – В природе все идет по кругу, все возвращается. Полагаю, это была она. Так что будем считать, что восторжествовала справедливость.
– Это ты хорошо сказал, – улыбнулась Оливия, ковыряя ложкой в миске с жарким. – Я очень рада, что ты меня тогда спас и не тронул медведицу, а теперь она спасла тебя.
Искоса поглядывая на девушку, великан отметил, что она время от времени бросает взгляд в сторону Сэмюэля, ожидающего своей очереди приложиться к мундштуку трубки мира.
– А что теперь будет с Духом Огня? – cпросила Оливия, готовая, казалось, говорить о чем угодно, но не затрагивать болезненной темы ее взаимоотношений с Шелби.
– Скорее всего с ним ничего не случится. Он совершил неблаговидный поступок, его изобличили, публично пристыдили, и теперь он вроде изгоя. Никто не будет слушать, если он опять заговорит о союзе с англичанами. Сейчас ему придется на деле доказывать, что он достоин уважения. – Микайя хитро улыбнулся и тихо добавил: – Признайся, что судьба краснокожего тебя мало волнует. Я же вижу, ты глаз не сводишь со своего красавца.
– С ним все ясно. Свою миссию он выполнил и может возвращаться в Вашингтон. Президент Мэдисон подыщет ему новое задание.
– Ты думаешь, что свою жену он бросит здесь? – возмутился Микайя. – Cильно сомневаюсь.
– Нет, это я брошу его, – заявила Оливия, выставив упрямый подбородок. – Ему не нужна жена, а навязываться я не собираюсь. Кроме того, мне понравилось жить в твоей хижине, так что забери меня с собой, пожалуйста.
– Тебе нравится не жизнь в хижине, а вон тот солдатик с синими глазами, – возразил Микайя, – но ты слишком упряма, чтобы в этом признаться. Да и он хорош, ничего не скажешь, такой же гордец и упрямец. Ничего, со временем поймете, что очень долго валяли дурака. Так или иначе, перед богом и людьми вы муж и жена, и я вставать между вами не намерен.
Оливия не стала спорить. Если уж Микайя что-то решил, его все равно не переубедишь. Достаточно вспомнить, как он уперся на своем после того, как застал их тогда в лесу. Да и с самого начала, видимо, он вбил себе в голову, что его Искорка и красавец полковник рождены друг для друга. «Ах, если бы это было так!» – вздохнула про себя Оливия.
Сэмюэль, закончив беседу с осагами, тяжело встал и повел плечами. Все тело ныло от боли, было покрыто запекшейся кровью, его и Парди, и, казалось, не было места без порезов и ссадин. Полковник мысленно поздравил себя с тем, что остался в живых, и огляделся в поисках Оливии. «Моя жена!»– мелькнуло в голове, и это словосочетание не показалось таким диким и несообразным, как прежде. Шелби усмехнулся. Он определенно начинал привыкать к статусу женатого человека.
Оливия и Микайя расположились в отдалении от костра и о чем-то оживленно разговаривали. При виде приближающегося полковника девушка встала и сделала пару шагов навстречу, а великан вперил в Шелби темные глаза, не двинувшись с места.
– Нужно поскорее смыть кровь и осмотреть раны, – сказала Оливия, притрагиваясь к окровавленной руке мужа.
– Весьма тронут, ты заботливая жена, – улыбнулся Шелби.
– Пошли к реке, я помогу тебе, – предложила девушка. – Микайя, ты не мог бы принести бинт и лекарства?
– У меня все с собой, – заверил ее великан, доставая необходимое из сумки, которую оставил неподалеку на камнях. – Главное, все хорошенько промыть. Сейчас стоит полная луна, так что света хватит. Только никуда не торопитесь. После того что случилось, вам есть о чем поговорить.
– Ты прав, как всегда, – торжественно провозгласил Сэмюэль, взял жену за руку, и они направились к реке.
20
Когда они оказались на берегу, Сэмюэль наконец нарушил молчание:
– Там, в бобровой хатке, перед тем, как нас обнаружили, ты задала мне вопрос. К сожалению, тогда я был лишен возможности ответить на него.
Оливии очень хотелось бы видеть в эти минуты лицо Сэмюэля, но на него падала тень от деревьев.
– И теперь… ты хочешь мне сообщить, как относишься к нашему браку?.. Да, тебя вынудили…
– Да, нас обоих принудили, – мягко прервал ее Шелби, – но очень многое изменилось со времени нашей первой брачной ночи.
– Ты был недоволен тем, что я оказалась… такой, какая я есть… Словно не хотел, чтобы я была лучше, чем ты ожидал, – упрекнула мужа Оливия, – а потом просто ушел.
– В результате Парди смог тебя похитить, а меня не было рядом, чтобы защитить тебя. – Сэмюэль корил себя за это гораздо больше, чем за то, что раньше не верил в целомудрие Оливии. – Да, я ушел, чтобы утопить в вине свою нечистую совесть.
Словно клещами вытаскивали из него горькие слова, он изливал душу, причиняя себе неимоверную боль. Оливия поняла это и ласково положила ладони ему на грудь, ощутив, как гулко бьется его сердце. Сэмюэль дрожал от напряжения, как пума в клетке, и в эту клетку его посадили, сами того не желая, Микайя и его приемная дочь.
– Мне не нужно ни твое сознание вины, ни твой долг чести офицера и джентльмена, – тихо сказала Оливия. – Теперь тебе все про меня известно. Если одного этого недостаточно для тебя, то никакие данные в церкви обеты не дадут мне того, ради чего я могла бы остаться с тобой.
– Так ради чего ты могла бы остаться со мной, Ливи? – И Сэмюэль ласково провел рукой по щеке Оливии и приподнял ей голову, обхватив упрямый подбородок, чтобы взглянуть в бездонные зеленые глаза.
Она ничего не ответила, но губы ее разомкнулись, а рука словно сама собою потянулась к его руке. Он без лишних слов наклонился и нежно поцеловал Оливию. Они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их губы безмолвно сказали все, что оба они не в силах были произнести вслух.
– О Ливи, Ливи, моя Ливи, останься со мной и будь моей женой. Ты мне необходима – я люблю тебя. – Он покачал головой и встретился с ней взглядом. – А ведь я давал себе клятву больше никогда в жизни не говорить о любви ни одной женщине.
– Я люблю тебя, Сэмюэль. С того момента, как увидела тебя там, на балу в Вашингтоне.
– Наверное, поэтому мы с самого начала вели себя, как дети, и по-детски вечно ссорились. Знаешь, в твоем присутствии мне никогда не удавалось владеть собой так, как с другими женщинами. – Сэмюэль улыбнулся и отвел прядь рыжих волос, упавшую на ее лицо.
