Джулия Росс - Мой темный принц
Она сглотнула слезы и с улыбкой повернулась к Николасу:
– Я готова встретиться с мэром. Идем.
Ночью Николас снова пришел к ней, как и все следующие ночи – тихо, молча. Он молча растворялся в ее теле, а она – в его. Пенни с головой окуналась в любовь, – неистовая, горячая, дрожащая в темноте. Если они и не зачали до этого ребенка, то теперь уж точно постарались. Она была рада. Рада до безумия. Ей хотелось маленького мальчика, такого, каким был он, когда ее мать служила у него гувернанткой. Смышленый, впечатлительный, подверженный внезапным переменам настроения. И обреченный, как и она сама, расти без отца. Может, она слишком большая эгоистка, раз не думает об этом?
Каждую ночь он уходил, едва закончив заниматься любовью. Однажды она прокралась за ним по пятам. Он стоял в небольшой передней, соединяющей две королеве кие спальни, и смотрел на звезды. Церера, Паллас, Юнона и Веста.
– Николас? – шагнула она через порог. Он резко обернулся к ней. Его била дрожь.
– Пенни? Возвращайся в кровать.
– В чем дело?
В призрачном лунном свете он был похож на зачарованного демона. Глаза сверкали. Он поднял кулак и ударил по окну. Стекло со звоном посыпалось на пол.
– Вот в чем!
– Ты заставил меня преодолеть страх перед лошадьми, – сказала она. – Позволь мне помочь тебе.
Его губы скривились в презрительной ухмылке. Осколки стекла сверкали, словно льдинки.
– Помочь мне? Как? Чем?
– Ты говорил, что боишься высоты… – нерешительно протянула она.
– Высоты! Да, боюсь. Пошли, высота ждет нас.
Он схватил ее за руку, потащил обратно в спальню и распахнул угловую дверь. Она поскользнулась и, спотыкаясь, пошла за ним наверх. Узкий проход отливал серым металлом, прочерченным черными тенями зубцов.
Он отпустил ее и подошел к бойнице.
– Думаешь, я никогда не заставлял себя подниматься сюда, чтобы встретиться лицом к лицу со своим страхом? Я делал это снова и снова. Поднимался сюда… – Он вскочил на стену. – После того чертова случая с Карлом я каждый день залезал сюда и молил Вин забрать меня.
Он медленно отвернулся и раскинул руки в стороны, халат черными крыльями хлопал у него за спиной. Пенни застыла от ужаса.
– Николас!
Он спустился и взял ее лицо в свои ладони.
– А теперь я напугал тебя. Прости. Не из-за страха высоты мне так не хотелось подниматься сюда за тобой.
– Тогда зачем ты солгал? В чем дело?
Он улыбнулся, словно жизнь была милой забавной игрой, мячиком, который друзья перекидывают друг другу на ярмарке.
– Дело в том, что случилось после, но это не важно. Важно только это.
Она ухватилась за его руки, когда он склонился над ней в поцелуе. Поцелуй был долгим, глубоким и восхитительным. Он целовал ее, пока у нее не подогнулись колени и она не привалилась к нему, не в состоянии понять, что же происходит. Она – всего лишь еще один стеклянный шарик, беззаботно пущенный этими ловкими пальцами на потеху невидимой толпы.
Наконец он повел ее обратно в спальню и оставил там. Ночной ветерок ухватился за его халат и запутался в складках, когда он проходил мимо разбитого окна. Кровь с его порезанных пальцев алела на ее ладони.
Прибыла королевская процессия. Грета и леди Беатрис. Алексис и остальные люди Николаса. Стражникам перевала Сан-Кириакус сообщили, что эрцгерцог и его невеста уже в Морицбурге. Засада рассосалась. Был собран первый совет.
Пенни сидела на троне и наблюдала за тем, как Николас склоняет людей на свою сторону. Один за другим вспыльчивые господа и неприветливые горожане смягчались сердцем, поддаваясь его обаянию, его проницательности и дальновидности – авторитету человека, который научился управлять лошадьми силой мысли, при этом давая им возможность не утратить своего благородства и огня. Когда какой-нибудь придворный или ювелир начинал упираться, Николас совершал несколько ловких блестящих ходов, словно двигал по шахматной доске фигурки коней, и так до тех пор, пока человек со смехом и по доброй воле не начинал поддерживать его мнение. Это было выше личных счетов и ненависти. Эрцгерцог пытался превратить Глариен в конституционное демократическое княжество.
Ее мать оказалась права: он великолепный правитель.
Пенни Линдси из Раскалл-Сент-Мэри была здесь совершенно ненужной, от нее требовалось только одно – сыграть роль принцессы. Она совершала ежедневные выезды, навещала людей, выслушивала их беды и печали. Удивлялись ли они тому, что принцесса София настолько хорошо разбирается в заботах простого народа? Больше помочь Николасу она ничем не могла.
Граф Занич подъехал к замку с огромной свитой. Его приняли с великими почестями, как и полагается наследнику эрцгерцога. Ни о войсках у моста, ни о засаде на перевале не было сказано ни слова – небольшое недоразумение, неверно понятые приказы, только и всего. Николас предоставил ему почетное место в совете, и Пенни видела, как их тщательная работа начала разваливаться прямо на глазах. Все делалось тонко, брошенный мимоходом вопрос, заронивший сомнение в душе еще одного принца по поводу мотивов эрцгерцога, выказанная ей лицемерная симпатия. Она уклонялась, как могла, и все же вздохнула с облегчением, когда Карл объявил, что должен возвратиться в Бург-Занич, чтобы заняться своими собственными делами.
– Я непременно вернусь, сир, – с самоуверенной улыбкой поклонился он, – на коронацию.
Николас прекрасно знал, чем все кончится, поддайся он хоть раз искушению. Безумием. Одержимостью. Желанием попробовать ее на вкус и изучить каждый сантиметр ее тела. Ее груди, попку, сладкие потаенные местечки. Ее веки и ушки и уголки ее рта. Ноги и изгиб шеи и плеч. Желанием боготворить ее. Взять ее. Ощутить требовательную дрожь его мужского достоинства. Сделать ее мягкой, податливой, заставить стонать под его руками, прежде чем снова и снова погрузиться в ее щедрое тело.
Страсть захватила его с головой. Вот так же было бы и с Карлом – только начни он мстить, и это никогда не кончится. Слишком уж он горяч. Разум ему не помощник. Он был принцем Глариена, утратившим самообладание. Его рот был полон ее ароматом. Его пенис знал ее влажные бархатные объятия. Ладони помнили ее кожу. Она открывалась ему навстречу, как будто никакого завтра не существовало и в помине.
И всякий раз его поджидало наказание, неизбежная реакция организма, гнавшая его из кровати прежде, чем она успеет обо всем догадаться. Он трясся и рыдал по темным углам, один, в полной тишине, проклиная себя за то, что этот дешевый мелодраматизм насмехался над его болью и страстью. Если так и дальше пойдет, он проиграет. Горячность доведет его до безумия, до долгого полета в Вин, до клинка его собственного меча. И тогда Карл отомстит Пенни.
