Патриция Райс - Под защитой любви
— Боюсь, я не одета для выхода, мистер Блэр. Если вы дадите мне несколько минут, я переоденусь во что-нибудь более подходящее для демонстрации вашего нового экипажа.
На узком лице Рэндольфа появилась усмешка, отчего его голубые глаза засверкали.
— Я с удовольствием выпью кружечку вашего превосходного эля в предвкушении целого дня в вашем обществе.
Фейт покачала кудрявой головой в аккуратном чепчике.
— О нет, сэр. Вы забыли о моем требовательном сыне. Всего час, не более.
— Два, и вы будете прощены.
— Посмотрим, — отозвалась Фейт и поспешила прочь, пока он не уговорил ее на большее со свойственной ему ловкостью. Избалованный любящими родителями, Рэндольф Блэр ни в чем не знал отказа и умел, как никто другой, заставлять женщин плясать под свою дудку. Фейт не собиралась идти у него на поводу, но он был так мил, что у нее не повернулся язык ему отказать, особенно в такой прекрасный весенний день.
Чуть позже она спустилась вниз, одетая в желтое платье, подаренное ей Морганом прошлым летом. В колониях этот фасон еще не вышел из моды, и Фейт чрезвычайно гордилась тем, что может показаться на людях в таком элегантном туалете. Под платье — поверх накрахмаленных нижних юбок — надевалась широкая юбка из белого атласа, отделанная несколькими рядами кружев, прекрасно сочетавшихся с белыми кружевными оборками, обрамлявшими глубокий вырез и узкие рукава до локтей. Вся эта пышность несколько смущала Фейт, пока она не обнаружила, что именно так одеваются праздные дамы, посещавшие шикарные лавки и магазинчики в центре города.
Увидев в глазах Рэндольфа восхищение, Фейт поняла, что превращение из служанки в даму прошло успешно. Улыбнувшись про себя, она взяла молодого человека под руку.
— Надеюсь, мы не опрокинемся в вашей новой карете, — кисло заметила она, когда он вывел ее на улицу.
— Я никогда бы не посмел пригласить вас кататься, если бы существовала такая опасность, — галантно отозвался Рэндольф, подсаживая ее в открытый двухколесный экипаж.
Фейт удивленно взглянула вверх, где следовало находиться крыше, а затем по сторонам, откуда открывался ничем не ограниченный обзор. Все сооружение казалось крайне ненадежным, и она обратила встревоженный взгляд на своего спутника, который с гордым видом взялся за вожжи. Только тут Фейт сообразила, что он намерен править сам, не взяв с собой даже грума, который придерживал бы лошадей.
— Ради Бога, что это такое, мистер Блэр? Боюсь, как бы мне не вывалиться отсюда.
— Кабриолет, — с гордостью отозвался Рэндольф. — Вам нравится? Подождите, пока лошади разгонятся и понесутся, очертя голову. Это похоже на полет. Берегите прическу.
Он полностью сосредоточился на лошадях и впечатлении, которое они производили на окружающих, ничуть не заботясь о чувствах Фейт. Одной рукой она вцепилась в ленты кружевного чепчика, а другой схватилась за боковую стенку коляски, когда Рэндольф пришпорил упряжку, чудом избежав столкновения со встречной каретой.
— Мистер Блэр, если вы не прекратите эти безумные гонки, я больше никогда с вами не поеду. — Фейт пришлось повысить голос, чтобы перекричать стук колес.
Рэндольф придержал лошадей и повернулся к ней с радостной ухмылкой на лице.
— Ладно, чего только не сделаешь, чтобы доставить даме удовольствие. Так, а теперь, когда мы показали всему городу, на что способна моя коляска, может, испытаем ее на проселочной дороге?
— Нет, сэр, и не надейтесь. — Фейт облегченно вздохнула, когда скачка замедлилась, и они свернули на широкую Глостер-стрит. Фейт выпрямилась и чопорно сложила руки на коленях. Не замечая виноватой улыбки молодого человека, Фейт то и дело оглядывалась по сторонам, восхищаясь открывшимся ей видом.
Она искренне любовалась этим городом, который уже считала своим. Он был хорошо спланирован, с параллельными улицами, застроенными аккуратными домиками, изящными особняками и, солидными конторами. С величественным Капитолием, высившимся на одном конце главной улицы, монументальным зданием колледжа, который располагался на другом конце, и губернаторским дворцом — посередине город соответствовал ее представлениям о порядке. При каждом доме имелись сады, где, помимо великолепных фруктов и овощей, употреблявшихся в хозяйстве, были разбиты цветники, радовавшие глаз. Фейт могла бы сказать, что нашла рай на земле, если бы не отсутствие одной, весьма существенной детали.
Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как она заметила огромного черного жеребца, въехавшего с боковой улочки. Такая лошадь привлекла бы ее внимание в любом случае, но при виде высокого, безупречно одетого всадника в черном камзоле, управлявшего гигантским животным с легкостью прирожденного наездника, у нее перехватило дыхание. Коляска проехала мимо, прежде чем ей удалось разглядеть его лицо под лихо надвинутой треуголкой, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы поток эмоций, так долго сдерживаемых, вырвался наружу.
Не может быть, что это Морган! Такое просто невозможно. Майлз никогда бы не выдал ее убежища. Должно быть, это кто-то похожий на него. Наверняка на свете имеется немало опытных наездников помимо ее беспутного мужа. У нее нет никаких причин думать, что единственный человек в мире, который необходим ей, чтобы сделать ее счастье полным, едет сейчас по той же улице, что и она. Фейт стало страшно. Сила эмоций, захлестнувших ее при одном лишь предположении, что это Морган, едва не нарушила обретенный ею с таким трудом покой. Потребовались месяцы, чтобы осушить слезы, немного успокоить разбитое сердце и обуздать тоску, не прекращавшую терзать ее ни на минуту. И что же? Стоило ей увидеть мужчину, отдаленно напомнившего Моргана, как она вся затрепетала. Проглотив рыдание, Фейт проверила, на месте ли чепчик, и повернулась к своему спутнику, который весело обменивался приветствиями с друзьями и знакомыми.
В отличие от нее у Моргана не возникло никаких сомнений относительно женщины, восседавшей в дорогом и бесполезном экипаже рядом с молодым щеголем. Каких только картин он не рисовал себе, но Фейт, купающейся в роскоши, среди них не было. Со слов Майлза он знал, что она так и не воспользовалась счетом в банке, открытым на ее имя, и полагал, что гордость заставила ее зарабатывать себе на жизнь. И сейчас вид Фейт, разряженной в шелка и кружева, в обществе молодого повесы, который вполне мог быть ее любовником, привел его в такую ярость, какой он не испытывал годами.
Не исключено, конечно, что она вышла замуж, не считая его брак с ней законным, если учесть обстоятельства, при которых он был заключен. Однако если верить Майлзу, Фейт ни словом не обмолвилась об уничтожении клочка бумаги, который их связывал. В любом случае не стоит спешить с выводами, не узнав всю правду, хотя чертовски легко предположить, что такой тип, как ее нынешний кавалер, скорее сделает ее своей любовницей, чем женой.
