Виктория Холт - Шестая жена
Она посмотрела на девочку, которая в один прекрасный момент могла стать королевой, и подивилась глупости своего собственного мужа. Если бы он соблазнил принцессу и последствия этого не замедлили бы появиться, он, вне всякого сомнения, лишился бы головы. Он прекрасно знал это и решил все-таки рискнуть. Неужели он так сильно любит ее? Неужели искушение было столь сильно, что он не смог устоять?
Катарина сказала принцессе:
— После того, что случилось, у меня нет другого выхода, как только отослать вас отсюда.
— Вы правы, — произнесла Елизавета.
— Я хотела бы, чтобы вы уехали как можно скорее.
Елизавета в знак согласия наклонила голову.
— Сколько времени вам потребуется на сборы?
— Несколько дней.
— Пусть будет так. Надеюсь, в конце недели здесь не будет ни вас, ни ваших домочадцев.
— Обещаю вам, — сказала Елизавета.
— Это все. Можете идти. — И Катарина отвернулась от принцессы и стала смотреть в окно.
Елизавета поклонилась и направилась к двери, но, не дойдя до нее, остановилась.
— Ваша милость, — прошептала она, — мама...
В ее голосе прозвучали просительные нотки, которые всегда так сильно действовали на Катарину.
Но теперь королева подумала: «Наверное, она боится, что король, который любит меня как родную мать, ужасно рассердится, узнав о том, что произошло между нами, и собирается попросить меня ничего ему не говорить. Зря беспокоится, ведь королю, без сомнения, все уже давно известно, как известно и всему двору, ведь даже на улицах люди смеются над Катариной Парр, оказавшейся такой простушкой!»
И она продолжала смотреть в окно, пока не услыхала наконец, как дверь тихонько закрылась, — Елизавета ушла.
К Катарине подошла маленькая Джейн Грей — королева была рада, что девочка сейчас с ней. Она положила руку на кудрявую головку, и по ее щекам заструились нежданные слезы.
Джейн с сочувствием посмотрела на нее.
— Ваше величество... — начала было она и тоже заплакала. Слезы ребенка заставили Катарину взять себя в руки.
— Джейн, Джейн, что с тобой? Почему ты плачешь?
— Я плачу оттого, что ваше величество так сильно страдает.
— Тогда я вытру свои слезы, ибо мне невыносимо видеть, как плачешь ты. Плакать бесполезно, Джейн. Разве слезы помогут? Мы должны быть храбрыми и сильными, чтобы достойно встретить то, что нам уготовила судьба. Ну, вытри же слезы. Это мой приказ.
Но Джейн разрыдалась еще сильнее, и Катарина прижала ее к себе.
— Милая моя Джейн, — сказала она. — Мы уедем с тобой в замок Садли и будем жить там до тех пор, пока не родится мой ребенок. Я хочу быть подальше от двора... и какое-то время пожить в тиши. Ты всегда будешь рядом со мной... всегда, моя маленькая утешительница. Что ты на это скажешь, Джейн?
Девочка обняла Катарину, и, целуя залитые слезами щеки девочки, королева почувствовала, что ей стало немного легче.
* * *Жарким августовским днем герцогиня Сомерсет родила прелестного мальчика.
Рождение сына очень обрадовало ее. Она видела перст судьбы в том, что женщина, которую она ненавидела сильнее всех на свете, должна родить в том же месяце, что и она. Роды Катарины приближались.
Герцогиня обняла своего мальчика, представив себе, какое великое будущее его ждет. Ах, если бы у ее мужа не было такого честолюбивого брата!
Джоан принесла ей очень интересную весть: Катарина и все ее домочадцы уехали в замок Садли, где она и собиралась родить. То, что невестка уехала в Садли, вовсе не удивило герцогиню. Разве можно найти более удачное место для женщины, ожидающей рождения ребенка? Поразило герцогиню вовсе не то, что Катарина уехала, а то, что она отправилась в путь без мужа.
— Миледи, — сказала Джоан, — в доме королевы разразился ужасный скандал, в котором оказались замешаны адмирал и принцесса Елизавета.
— Ну, это меня совсем не удивляет, — заявила герцогиня, — меня поражает другое — как эта глупая женщина так поздно узнала о том, о чем в ее доме было уже давно известно всем. А тебе рассказали, как она восприняла это открытие?
— Ее это как громом поразило. Слуги рассказывают, что теперь она постоянно находится на грани истерики, как и в те времена, когда была замужем за королем и многие думали, что он решил от нее избавиться.
Герцогиня улыбнулась и поднесла к своей груди ребенка.
Позже она завела разговор на эту тему со своим мужем.
— Я не смогу быть счастливой, пока жив твой братец, — заявила она.
— Значит, ты желаешь его смерти?
— Я желаю смерти всякому, кто может навредить вам, милорд.
— И королеве тоже?
— Королева — безмозглая дура. Я боюсь ее влияния, но не ее самой. Говорят, что сейчас она в таком состоянии, что ей все равно — умрет она или останется жить. О, милорд, женщина в таком положении и в таком возрасте... да еще собравшаяся рожать первого ребенка...
— И что дальше?
Герцогиня пожала плечами:
— Не знаю. Но я совсем не удивлюсь, если она не переживет родов.
— Ты так об этом мечтаешь!
— Терпеть ее не могу! Но боюсь я только твоего брата.
— Дорогая моя женушка! — сказал герцог. — Даже если нам удастся состряпать против Томаса дело, король никому не позволит обидеть своего обожаемого дядюшку.
— Король! Этот хилый мальчишка!
— Хилый телом, но сильный духом. С каждым днем он приобретает все больше достоинства. Пусть он пока еще мальчик, но он — самый настоящий Тюдор, а ты хорошо знаешь, какой силой обладал его отец.
Герцогиня немного помолчала, потом сказала:
— Если королева все-таки умрет, а нам удастся доказать, что это адмирал отправил ее в могилу, то, может быть, король рассердится на своего дядюшку.
— Да я никогда не поверю, что Томас мог отправить в могилу свою жену! Он распутный малый, этого никто не отрицает, но убийцей он никогда не будет.
— Я слышала, что королева пребывает в страшной тоске. Ей стало безразлично, будет ли она жить или умрет. И это муженек довел ее до такого состояния.
Протектор наклонился над женой, чтобы посмотреть на новорожденного сына.
Он улыбнулся герцогине, и в их глазах засветился огонь честолюбия.
* * *Катарина лежала в своей спальне в замке Садли, и все ее тело разрывала невыносимая боль. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с душевными муками.
И, даже мучаясь схватками, она ни на минуту не могла забыть о туче, закрывшей над ней небо, она все время думала о том, что семейное счастье, мечта о котором помогла ей вынести все мучения, через которые ей пришлось пройти, оказалось мифом, простой иллюзией.
