Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение
— Можешь не говорить. Я знаю, что тебе нужно. Я и сама собиралась дать тебе гинею перед отъездом, — она добродушно кивнула ему, но садиться не стала. Он подчеркнуто облегченно вздохнул. Она заметила и усмехнулась, но тут же строго поджала губы.
— Спасибо, мам. В Лондоне, знаешь, деньги тают моментально…
— Да, уж заметно, что тают, — сухо ответила она. — Спокойной ночи. Выспись хорошенько.
Уильям снова остался один на веранде. На лице застыла довольная улыбка. Целая гинея! Он сунул руки в карманы и блаженно вытянул ноги. Целая гинея! Надолго хватит. Можно сколько угодно ездить из Лондона и обратно. А в Саре что-то есть: какая-то непостижимая загадка. Ну, ничего, теперь-то он ее обязательно разгадает. В мечтах он уже летел к ней на свидание, как вдруг завис на пол пути. В голову ему пришла довольно интересная мысль. Уильям подумал, что лето уже на исходе, зима не за горами, и неплохо было бы приготовиться к холодам, на случай, если его роман затянется.
Убедившись, что Эстер ушла наверх, Уильям зашел в дом и шмыгнул в бывший отцовский кабинет, где Джосс теперь хранил свои книги. В верхнем ящике шкафа, где лежали эскизы и деловые бумаги Эстер, на крючке висела связка ключей. Уильям снял с кольца только два: один от висячего замка на калитке, которая вела в садик, где Эстер выращивала лекарственные травы, и второй — от особняка Эшдейлов. Дверца шкафа предательски скрипнула, Уильям настороженно замер, прислушиваясь. Убедившись, что все тихо, он вышел из дому и направился к старой мастерской. В расплавленном воске Уильям сделал матрицы обоих ключей для того, чтобы позже изготовить дубликаты. Затем вернулся в дом и повесил ключи на место. Бросив затвердевшие восковые пластинки в свою дорожную сумку, Уильям устало рухнул на постель и тут же заснул здоровым крепким сном.
В субботу, задолго до встречи с Сарой, Уильям уже подъезжал к особняку. В сгущающихся сумерках пробраться незамеченным не составляло особого труда. Задворками до конюшни, а там и рукой подать. Благо, он знал здесь все ходы и выходы как свои пять пальцев. Лошадь Уильям оставил в рощице, что начиналась сразу за деревушкой неподалеку от усадьбы Эшдейлов, дальше он пошел пешком, прячась за деревьями, и вскоре добрался до самой калитки. Вокруг было тихо и безлюдно. Обычно ею пользовались только Эстер и Энн, когда ходили в библиотеку или проведать свои лекарственные травы. Дубликат был сработан отлично. Замок щелкнул и поддался. Оглянувшись по сторонам, Уильям торопливо вошел и притворил за собой калитку. Во дворе все ему было знакомо, только вот в доме бывал не часто. По густо разросшемуся кустарнику Уильям надеялся пробраться прямо к парадному входу, но оказалось, что во время последнего визита Джеймса Эшдейла, когда он остался на ночь в особняке, садовники получили указание привести все в порядок, и теперь весь сад был заново перекопан и вычищен, а кусты к досаде Уильяма коротко подстрижены. Успокаивало лишь то, что хозяин вряд ли вернется сюда до будущей весны. Он обычно всю зиму сидит в Лондоне.
Вся мебель в особняке была накрыта чехлами. В желтоватом дрожащем свете фонарика предметы отбрасывали длинные тени, и казалось, вот-вот из какого-нибудь темного закоулка явится привидение. Ставни на окнах были плотно прикрыты, поэтому можно было не опасаться, что кто-нибудь снаружи увидит свет.
Уильям посветил фонариком вокруг, чтобы определить направление, и начал обход. В комнатах он не обнаружил ничего интересного, лишь спальня поразила его воображение. Уильям остановился на пороге и, открыв от удивления рог, долго разглядывал огромную кровать Эшдейла. Он еще ни разу в жизни не видел такого пышного великолепия: стены спальни были обиты шелковой тканью нежно-розового цвета, над кроватью возвышался резной золоченый полог, почти до самого потолка украшенный яркими страусовыми перьями. Чехлов на мебели здесь не было. Уильям догадался, что это слуги что-то напутали и, решив, что Джеймс останется в усадьбе еще на несколько дней после свадьбы, даже поменяли постельное белье. Уильям подошел поближе, пощупал рукой белоснежную хрустящую простыню и усмехнулся. Пока судьба была к нему благосклонна, раз дарила даже чистые простыни на постели.
Сара пришла поздно. Он уже забеспокоился, думал, что не придет. Но вот, наконец, послышался хруст сухих веточек. Уильям светил фонариком, пока она пробиралась сквозь узкий проход в широкой грубо сложенной стене, которую, быть может, построили в свое время еще римляне. Вот, наконец, из черной дыры показалась голова Сары. Уильям наклонился, подхватил ее под мышки и, напрягшись изо всех сил, потянул вверх, как огромную рыбину, попавшую на крючок его удилища. Уильям ожидал, что увидит напуганную дрожащую девчонку, впервые в жизни сбежавшую из дома на свидание, но не тут-то было! Он с любопытством отметил, что дрожит она вовсе не от страха, а от странного воодушевления, охваченная каким-то нервным, почти истерическим восторгом. Едва Уильям помог ей встать на ноги, как она взволнованно зашептала:
— Я сбежала от них! Сбежала! К дьяволу их дурацкие правила! Они меня теперь взаперти не удержат!
— Что ж, прекрасно, — он был несколько разочарован. Сара, получается, пришла вовсе не для того, чтобы встретиться с ним. С ее стороны это был лишь протест прочив «горгон»-опекунов, попытка доказать, что они не властны над ней. Ребячество! Желание самоутвердиться! Она, вероятно, давно была готова к какому-нибудь сумасбродному поступку, а он, Уильям, сам того не подозревая, просто предоставил ей такую возможность.
— Слушай, я ничего не порвала? — она озабоченно крутила головой, разглядывая себя со всех сторон и расправляя свою коричневую юбку то спереди, то сзади.
Он посветил фонариком.
— Да вроде нет. В следующий раз тебе не придется лезть через эту дыру, — сказал Уильям, помогая ей отряхнуть налипшую паутину и листья.
— Что, через другую? Надеюсь, не на четвереньках, как здесь, — улыбнулась она в ответ.
Он взял ее за руку и повел через кустарник к конюшне.
— Нет. У меня есть ключ от калитки. Твои «горгоны» что, поздно ушли сегодня? Я думал, что ты совсем не придешь.
— Сегодня они вообще дома остались, — ответила она с ликованием в голосе. — Понимаешь, я смогла убежать, даже когда они дома. Значит, когда их нет, исчезнуть можно запросто, — голос ее дрожал от чрезмерного возбуждения. — Самое трудное позади! Теперь мне никто не страшен!
— А почему они остались? Что-то случилось?
— Проповедник, уж не знаю почему, отменил сегодня свои занятия. У нас в девять отпускают всю прислугу. Все должны ложиться спать, чтобы свечи зря не жгли. Ну так вот, я пожелала всем спокойной ночи, поднялась к себе и через окно вылезла на крышу кухни. Там возле стены стоит старая бочка. Я на нее — и бегом сюда.
