Жанна Монтегю - Укрощенная любовью
– Mon amour, твои чары заставляют меня забывать о моих обязанностях. Но мы должны немедленно отправляться, если хотим попасть в Бакхорн-Хаус до захода солнца.
Он поднялся, быстрыми, рассчитанными движениями натянул бриджи, рубашку и просунул руки в рукава куртки. Следуя его примеру, Беренис тоже оделась, хотя и неохотно. Если бы можно было продлить эти чудесные мгновения их телесной и духовной близости…
Они уже были почти готовы отправиться в путь, когда какой-то едва различимый звук заставил Себастьяна резко обернуться и сжать кулаки в инстинктивной готовности отразить нападение. Беренис ошеломленно застыла, когда раскрашенный, в перьях, молодой индеец выскочил из-за деревьев. Его темное лицо исказила злоба, а синевато-багровый шрам, пересекающий щеку, придавал ему еще более свирепое выражение. Его голова была украшена алыми перьями, а из-за пояса свисали огненно-рыжие кудри белой женщины, которую он скальпировал, за что и получил свое имя. Все произошло с ужасающей быстротой. Рука воина взметнулась, томагавк просвистел в воздухе, и Себастьян испустил проклятье, когда лезвие разрезало рукав куртки, пригвоздив его левую руку к сосне за спиной. Индеец прыгнул. Себастьян рывком освободил руку, и кровь растеклась по рукаву, когда он встретил его удар. Он ударил индейца по ногам и свалил его на землю.
Они катались, сцепившись в яростной схватке, по траве, быстрые, словно сражающиеся змеи. Себастьян оказался придавленным к земле, но его стальные пальцы нашли горло индейца и стали сжимать с неумолимой силой. Отчаянными усилиями воин пытался освободиться от этой мертвой хватки, извиваясь и пытаясь приподняться. Беренис опомнилась, схватила ружье Себастьяна с луки седла и направила ствол в лицо индейца. Он сразу же прекратил сопротивляться, и Себастьян тоже поднялся и сел рядом с ним на колени.
– Медный Волос! – крикнул он, тяжело дыша, все еще не отпуская его горло. – Кто тебя послал убить меня?
– Модифорд! – выдохнул Медный Волос, не сводя глаз с ружья.
Себастьян расслабился, поднялся на ноги и, не отрывая взгляда от воина, взял оружие из рук Беренис.
– Я так и думал! Следовало бы убить тебя, но я не сделаю этого ради твоего отца – моего старого друга Зоркого Сокола. Но беги быстро, пока я не передумал!
Медный Волос поднялся на ноги. С выражением, полным неприкрытой ненависти, он исчез в лесу так же быстро и бесшумно, как и появился. Беренис рывком повернулась к Себастьяну, выхватила свой носовой платок и попыталась остановить струю крови, вытекающей через разрез в куртке.
– О, любовь моя! – воскликнула она. – Благодарение Богу, что на тебе была надета эта куртка! Она спасла тебя от более глубокой раны.
– Именно поэтому мы предпочитаем кожу, – ответил он, скривившись от боли, – а не только для того, чтобы покрасоваться, как Грег, должно быть, внушал тебе. – Его глаза сверкнули гордостью. – Ты вела себя очень храбро, cherie! Никогда бы не подумал, что ты способна на такое. Становишься настоящей американкой, да?
Он вглядывался в лицо Беренис, полное озабоченности, когда она осматривала рану. То, что она назвала его «любовь моя», поразило Себастьяна. Его кровь размазалась по ее лицу, когда она прижалась щекой к его раненой руке. Несмотря на то, что Беренис была мертвенно-бледной и дрожала, она пыталась улыбаться, радуясь, что он жив. Она умоляла позволить ей промыть и перевязать рану, но он предпочел не задерживаться и настоял, чтобы они немедленно сели на лошадей и вернулись домой, пока Медный Волос не привел подкрепление и не повторил нападение.
Это была сумасшедшая скачка. С каждой минутой Себастьян слабел от потери крови. Под конец Беренис пришлось вести его лошадь, в то время как он почти лежал на ее шее. Беренис трепетала от страха, ожидая, что в любой момент на них может напасть отряд индейцев, и вздохнула с огромным облегчением, когда из-за деревьев, наконец, показался Бакхорн-Хаус. От усталости она едва держалась на лошади, когда, въехав во двор, наконец позвала на помощь.
Подбежали Адам и Квико; обеспокоенные домочадцы засуетились в тревожном волнении. Тут же появился Грег, и Себастьян, меряя шагами кухню, рассказал ему о том, что произошло.
Доктор сказал:
– Прекрати метаться, словно лев в клетке, и дай мне осмотреть твою руку.
– Позже! Похоже, скоро что-то случится! – возбужденно объявил Себастьян, но все-таки остановился у очага, опершись о каменную стену, и носком сапога подтолкнул полено в огонь.
– Ты ведешь себя как безумец! – Грег остановился прямо перед ним. – Сядь, пока не свалился. Из тебя хлещет кровь, как из кабаньей туши!
Себастьян последовал его совету, сев на стул у огня. Грег приступил к делу, снимая с него куртку. Беренис в ужасе смотрела на кровь, просачивающуюся сквозь рукав его рубашки. Она встретилась с ним взглядом и попыталась сказать что-то, но язык не слушался ее; она так дрожала, что вынуждена была крепко прижаться к спинке стула. Ей стало жарко и дурно. Затем в глазах потемнело, все завертелось, и она соскользнула на пол в глубоком обмороке…
Когда Беренис пришла в себя, возле нее хлопотала Далси. Как раз в это время Грег промывал рану ромом, и Себастьян, не выдержав, вскрикнул:
– Боже! Как больно!
Это окончательно привело Беренис в сознание. Далси улыбнулась и сказала:
– С ним будет все хорошо. А вот вам нужно отдохнуть, миледи!
Беренис застонала:
– Господи! Как мне плохо! Что это со мной? Наклонившаяся к ней с забавными искорками в глазах Далси прошептала:
– Это из-за вашего ребенка, миледи…
Глава 11
Слова Далси поразили Беренис, как удар грома. Она не шевелилась, затаив дыхание. Как это могло случиться? Но затем она осознала, что очень даже могло. В самом деле, было бы странно, если бы этого не случилось.
Она подняла глаза и уставилась в улыбающееся лицо Далси. Служанка кивнула, обняла ее за талию и помогла встать. Беренис все еще не могла опомниться от шока. Все было так неожиданно, что она едва могла поверить, что Далси права. Трудно было сосредоточиться и потому, что она все еще была охвачена ужасом при воспоминании о той схватке в лесу – злобный Медный Волос и Себастьян, дерущиеся насмерть… А теперь и эта сногсшибательная новость!
– Ты уверена? – она говорила как можно тише, хотя остальные были так заняты Себастьяном, что никто не обращал внимания на женщин.
– Я уже давно заподозрила. У вас ведь не было месячных с тех пор, как мы приехали в Каролину, не так ли?
В обязанности горничной входило снабжать свою госпожу каждый месяц фланелевыми салфетками, которые после использования кипятились, сушились, гладились и возвращались в ящик комода до следующего раза. Так что если служанка вела счет дней, то часто могла догадаться о беременности своей хозяйки раньше нее.
