Елизавета Дворецкая - Огнедева. Аскольдова невеста
Назавтра пошли смотреть добычу. В поклаже Грима обнаружилась такая куча серебра, что даже у Станилы глаза полезли на лоб. У булгар Грим продал свой живой товар богатому козарину: все пленницы пошли по разной цене, смотря по красоте и здоровью, но несчастную Взорку он таки ухитрился выдать за жену знатного воеводы и содрал за нее с покупателя аж три тысячи шелягов, при этом сознавая, что где-нибудь в Багдаде оборотистый козарин перепродаст ее вдвое, а то и втрое дороже. Но до Багдада было ехать недосуг — Грим торопился вернуться к своему конунгу, Иггвальду Кабану. Он же не знал, что ближе всего к встрече с вождем находился в тот миг, когда лежал на спине, будто жук, и только мотал головой, ожидая, когда опустится секира победителя. Другие девушки и женщины постарше были проданы подешевле, но в целом набралось больше десяти тысяч шелягов. Считать по одному ни у кого не хватило терпения, и разделили пополам по весу. Заполучив как с куста пять тысяч шелягов, или больше шестидесяти гривен, Станила был счастлив, видя в этом еще одно доказательство своей невероятной удачливости и любви к нему богов.
Правда, Заряла, которую он хотел порадовать, вывалив к ее ногам прямо на пол целую гору серебра, вместо этого горько заплакала. Перед ней лежали кровь и слезы родных и подруг, цена тех, с кем она когда-то вместе училась прясть и плести первые кривоватые пояски, мерялась приданым, у кого больше и искуснее пошито; с кем они вместе «ходили ладой»[40] по весне, пели песни в роще, гадали на женихов в Корочун и собирались прожить бок о бок всю жизнь, переженив со временем своих подросших детей. И вот — подруги увезены в чужую сторону навсегда, а перед ней лежит цена их отнятого счастья и свободы! Заряла ненавидела это серебро, но не могла объяснить обнимавшему ее мужу, почему ей так больно видеть это богатство.
Велем-то все понял.
— И правда ведь, даже сестра наша Святодара могла попасть, — пробормотал он, кинув взгляд на Станилу. — Жалко Вал-город. Ни мужиков там теперь, ни девок и баб молодых. Не знаю, оживет ли заново. Домой приеду — серебро сиротам раздам, кто еще сможет хозяйство поднять.
— Ну… — Станила покосился на плачущую жену. — И моего, что ли, возьми половину… Ну его к лешему, это серебро козарское. Хочешь, так сделаем, заря моя?
Заряла закивала, утирая нос и поправляя женский повой, покрывший косы, который она еще не привыкла носить.
Но ехать с Вечевого Поля Велем собирался вовсе не на север, к Ладоге. Не объявляя об этом Станиле открыто, он намеревался держать путь по Днепру вниз, на юг, вдогонку за своей настоящей сестрой. С собой он вез теперь огромное богатство: двойной выкуп за невесту да к тому же шестьдесят с чем-то гривен Гримова серебра. В долю Велема вошла и стоимость самого Грима. Того купил не кто иной, как старый знакомец Синельв!
— Прости, но больше чем полмарки я не могу тебе за него дать! — говорил, разводя руками, предприимчивый варяг. — Он стар, и люди видели, как мало он способен на что-то путное! Ты сам показал это всем на поле. Если я тебе дам хоть на один скиллинг больше, меня засмеют, я прослыву раззявой и потом всякий захочет всучить мне беззубую старуху по цене стройной невинной девушки! Извини, я очень, очень уважаю тебя и твой род, но сорок скиллингов — или оставляй его себе и используй, как пожелаешь!
— Да я об эту падаль даже ноги вытирать не стану! — Велем сплюнул. — По рукам!
Несколько гривен из своей доли Велем хотел поднести богам, хотя и понимал, что сделанное для него в этот раз стоит гораздо больше, чем три или даже двадцать гривен серебром. Но Веледар, к которому он с этим пришел, поднял ладонь:
— Отвези сиротам валгородским. У батюшки Велеса своего добра хватает. Удивил ты меня, сыне, — добавил он, помолчав. — То ли боги тебя настолько любят, что все прощают, то ли правду ты сказал, хоть и сам не ведал. Эта дева… твой отец в молодые годы в Вал-город на Купале не бывал? Не может она и в самом деле твоей сестрой быть?
— Вот чего не знаю, отец, того не знаю. Но лицом она ни на кого из наших не походит.
— Кровь можно спросить. Мать Богуслава умеет. Может, проверим?
— Нет. — Велем вспомнил кое-что и решительно затряс головой. — Не хватало еще выяснить, что я свою кровную сестру… Да нет, тогда бы боги нас на месте убили, а не стали покрывать!
— Ну, так я совсем ничего не понимаю. — Волхв усмехнулся, догадавшись, какое «доказательство» своего неродства с Зарялой Велем имеет в виду. — Время покажет. Сдается мне, что как теперь наградили тебя боги победой без заслуги, так потом покарают поражением без вины. Иначе Лад Всемирья рухнет. И вот еще что скажу тебе. Шепнули мне, что ты большую глупость сделал, когда не стал твоего варяга добивать. Ты об этом пожалеешь. Но тебе зачтется.
Шепнули ему! Кто шепнул, Велем спрашивать не стал: не иначе кто-то из тех гостей волхва, кого глазами не увидишь. Но и жалеть о своей мягкости он не стал. В этом деле он тоже не мог поступить иначе.
Гуляли три дня, а потом князь Станислав с молодой женой собрался восвояси — на Лучесу, где располагались его родовые владения и могилы предков. Там ему предстояло отпраздновать свою свадьбу еще раз, чтобы днепровские кривичи, наряду со смолянами, знали, что их князь обзавелся княгиней. И Велему пришлось ехать с ними — он, знатный ладожский воевода, с братьями и дружиной придавал вес и честь молодой княгине, показывая, как хорош и могуч ее род. Иначе было никак нельзя — уж если он назвался братом Зарялы и подтвердил это перед богами, теперь следовало довести дело до конца.
— Видно, не успеть нам домой до весны, — грустно вздохнул однажды Гребень, которого тоже ждала в Ладоге молодая жена.
Но в целом дружина не слишком огорчалась: ехали на одну свадьбу, а попали на две, три, четыре! Пиры, охота, разные приличные этому времени года игрища шли чередом. Под конец даже Велем устал от гульбы, да и мысли о Дивляне не давали ему покоя. Впереди его ждала самая главная свадьба, та, ради которой был затеян весь этот поход на край света.
В первые дни месяца листопада Велем засобирался в дорогу. Пора было поторопиться. Довез Белотур Дивляну до Киева или не довез, без ее родичей и приданого свадьба не могла состояться. Думая об этом, Велем понимал, что не все еще позади. Допустим, все пройдет благополучно и Дивляна станет женой князя Аскольда. Но что будет, когда об этом узнает Станила?
— Для него важно другое: то, что боги на нашей стороне, — сказала Заряла, когда Велем однажды, выбрав случай, поделился с ней своими опасениями. — Именно это ты доказал, и это самое главное! А та старуха слепая, в Числомерь-горе, Даргала, она мне сказала: бывает, люди говорят правду, даже если сами об этом не знают.
