Стефани Блэйк - Живу тобой одной
– Вообще-то… я говорил вам о письме, в котором он сообщал, что нанялся на торговое судно. Время от времени мы получаем от него открытки из разных далеких мест. Я храню марки для своего племянника. – Он покраснел, неловко переступил с ноги на ногу. – Знаете, миссис Мейджорс, я бы охотнее отдал их Нату, но только…
– Я понимаю, Уолт. Вы не хотите, чтобы Нат знал, что Хэм вам пишет, а нам, своей семье, даже ни одной открытки не прислал. Спасибо, Уолт. Я пошла.
Сьюзан и Уолт пошли проводить ее до дверей. Повинуясь внезапному порыву, Сьюзан взяла изящную руку Келли в элегантной перчатке в свои красные распухшие руки с толстыми, словно сардельки, пальцами. Поднесла к губам и поцеловала.
– Вы очень хорошая женщина, Келли Мейджорс, – произнесла она с чувством. – Заботитесь о голодных бедняках Найтсвилла. Старый Сайрус Найт мог бы вами гордиться.
Келли даже растерялась.
– Спасибо вам за добрые слова, Сьюзан. Мне приятно думать о том, что Сайрус Найт меня бы похвалил.
В жизни ее, как только не называли, но вот хорошей женщиной никогда…
В Уитли ее встретила обеспокоенная Джейн Хатауэй.
– Как вы долго, мадам! Я уже начала волноваться.
– Да, у меня сегодня был трудный день, Джейн. Но очень плодотворный. – Она заглянула в пустую гостиную. – А где все? В это время дня мой свекор никогда не удаляется от буфета с виски больше чем на десять футов.
Джейн Хатауэй подавила улыбку.
– Мистер Мейджорс-старший сразу после ленча удалился к себе в комнату. Сейчас он еще наверху.
– А мой муж?
– Он у мисс Крис. Он теперь почти все время проводит с ней, после того как… – Она запнулась.
– После того как лишился работы. Все в порядке, мисс Хатауэй. Мистер Мейджорс пополнил растущую армию американских безработных. Жаль, что мы сейчас ни с кем не воюем. А то бы их одели в военную форму, и, – она прищелкнула пальцами, – в один день ни одного безработного.
Лошадиное лицо мисс Хатауэй вытянулось еще больше. В Первой мировой войне она потеряла двух братьев.
– Господи, миссис Мейджорс, что вы такое говорите! Надеюсь, мы больше никогда не будем воевать. Мистер Уилсон поклялся, что этой войной мы положили конец всем войнам.
– Обещания политиков стоят не больше, чем заверения брокеров. Войны будут всегда. Люди их обожают.
– Какие ужасные вещи вы говорите, мадам!
– Но это так. Лучше всех об этом сказал Кориолан: «Что нужно вам, трусливым псам? Не мир и не война. Один пугает вас, другая гордость в вас вселяет».
– Не имею чести знать этого джентльмена, но его цинизм мне совсем не нравится.
Келли рассмеялась, похлопала гувернантку по руке.
– Не обращайте на него внимания, мисс Хатауэй. Пустопорожние речи политика. Пойду взгляну на Крис и мужа.
– Он такой преданный брат. В наши дни редко встретишь подобную близость между братом и сестрой.
– Прекрасно, – сквозь зубы пробормотала Келли, поднимаясь по лестнице.
Необычные отношения, возникшие между отпрысками Мейджорса после возвращения Крис из клиники доктора Лернера в Саранаке, немало удивляли Келли. Крис провела в клинике три месяца, прошла курс психиатрического лечения. Состояние ее несколько улучшилось. Теперь ее речь и поведение напоминали шести или семилетнего ребенка. Дальше этого она не продвинулась, и доктору Лернеру пришлось признать, что лучших результатов он пока пообещать не может.
– Если мы будем слишком нажимать на нее, она может скатиться в классическую паранойю. Она подсознательным усилием воли вернула себя в то время, когда мир вокруг казался безопасным и незыблемым, когда все в семье изливали на нее любовь и надежна защищали от бед и неприятностей. Нам остается только наблюдать и ждать: надеяться на появление трещины в стене, которую она воздвигла вокруг себя. Тогда мы попробуем проникнуть внутрь.
Крис теперь боготворила Брюса, так же как когда-то в детстве. Старший брат! Она могла часами сидеть на полу у его ног, в то время как он читал газету или слушал радио.
Габриель Хиттер неизменно начинал свои сообщения словами: «Сегодня вечером у нас хорошие новости». Однако «хорошие новости» неизменно сводились к пустым заверениям президента Гувера или кого-нибудь из его кабинета: «Теперь мы наконец увидели свет в конце туннеля».
Крис сидела около брата, как кошечка, терлась щекой о его колено. Он гладил ее белокурые волосы, думая о чем-то своем. Оба, казалось, абсолютно забыли о реальном мире. Крис ушла в безмятежный мир детства, Брюс – в мир фантазий, вызванных алкоголем. Она зевала, как кошечка, откинув назад голову, высунув розовый язык. Говорила тоненьким голоском маленького ребенка:
– Брюс, ты уложишь меня в постель и почитаешь сказку?
– Ну конечно, дорогая. Когда будешь готова ложиться, скажи мисс Хатауэй, чтобы позвала меня.
Нередко Келли, проходя вечерами к себе мимо спальни Крис, видела одну и ту же картину: Брюса, крепко спящего поверх одеяла на кровати сестры, и Крис, свернувшуюся калачиком рядом.
В тот день, когда Келли вернулась после своей благотворительной поездки в Найтсвилл, садовник подпиливал деревья возле дома. Рев пилы заглушил звук ее шагов на лестнице, и она вошла в комнату Крис незамеченной.
Брюс обнимал сестру, сидевшую на кровати. Целовал ее щеки, глаза, губы. Ладони его обхватили грудь Крис под рубашкой. Они были настолько поглощены друг другом, что не заметили появления Келли. Она бесшумно отступила назад и закрыла дверь. Прошла в свою комнату, села перед огромным зеркалом. Устроила самой себе допрос. Что она чувствует сейчас, увидев эту сцену? Ничего. Полную отстраненность. То же самое, что почувствовала бы, увидев его с другой женщиной. Полнейшее безразличие. Но ведь Крис – его сестра! Это кровосмешение… И все равно это лучше, чем убийство.
Неожиданно ее осенило. Происходящее сейчас – неизбежное следствие той ночи. Карл говорил, что Брюс вел себя как хладнокровный убийца и что он никогда не подозревал в своем сыне такой необузданной ярости и мстительности. Когда мужчина убивает из-за женщины, он отдает ей часть себя, так же как при любовном акте. Брюс посвятил себя сестре в тот момент, когда нажал на курок и убил Джейка Спенсера. Мстить полагалось бы Хэму, но тот уклонился.
Брюс больше ни разу не пришел к Келли в постель. Его отношения с сестрой зашли глубже обычного секса. Они словно объединились против Келли и ее сына. Неравная борьба, если это и в самом деле была борьба. Структура семьи неуловимо, но неуклонно разрушалась. Крис и Брюс постепенно отходили на роли бедных родственников. Карл – немощный патриарх, бездействующий король на шахматной доске.
Нат был еще слишком молод для того, чтобы разобраться в борьбе за власть, чтобы распознать силу и слабость и инстинктивно использовать человеческие слабости. Его уважение к отчиму постепенно угасало, сменяясь жалостью и отвращением. Крис он раньше любил почти так же сильно, как мать и Хэма. Однако теперь эта взрослая женщина, играющая роль маленькой девочки, все больше его отталкивала. Он стал ее избегать.
