Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Восхождение царицы
Перед нами расстилались ковры из мелких цветов, окаймленные живыми изгородями из цветущих роз, сочившихся дивным ароматом. Эти кусты оплетали виноградные лозы. Все здесь дышало негой и призывало предаться блаженному отдохновению. Кажется, я даже приметила кого-то, лежащего в тени на скамье, беззаботно уронив руку. А впереди, за клумбами, виднелись цветущие плодовые деревья.
Среди этих дивных садов было разбросано множество строений из золотистого песчаника. Они походили на дворцы, храмы, бани.
По всей территории петляли мощенные широкими каменными плитами дорожки, по которым сновали дворцовые служители в тонких красных и зеленых туниках. Они переходили от здания к зданию. Гигантские раскидистые платаны и пальмы укрывали сад от полуденного солнца.
Когда носилки опустили перед квадратным строением с широкой мраморной лестницей, наш провожатый сказал:
— Царица, это гостевой дворец, и мы просим тебя остановиться здесь. Нашу столицу посещает множество посольств и торговых миссий из Аравии, Индии и Африки, и у нас в обычае принимать гостей по-царски. Не сочти за обиду, что мы отводим гостевые покои и тебе, подлинной царице. Для прочих наших гостей пребывание в покоях, которые ты почтишь своим высоким присутствием, будет великой честью.
Он поклонился и добавил:
— Мы находим, что, если люди чувствуют себя польщенными, они становятся более покладистыми во время переговоров.
— Да, лесть великая сила, — согласилась я, спускаясь с носилок.
Моя столица являлась величайшим центром мировой торговли, и я сразу оценила практичный подход здешних властей к этому вопросу. И взяла их опыт на заметку: пожалуй, нечто вроде гостевого дворца не помешало бы возвести и в Александрии.
По широким ступеням из поблескивающего иссиня-черного порфира нас провели в роскошные покои с высокими потолками из кедра. Такие кедры росли в Ливане, и я терялась в догадках, как дерево могло попасть сюда: невозможно представить, чтобы столько бревен в тридцать локтей длиной перетащили через все пять нильских порогов. Должно быть, их доставили по Красному морю, но как они добрались оттуда? Надо спросить об этом кандаке.
Некоторые люди (Октавиан и его клевреты) называют меня алчной и расчетливой особой, более похожей на купчиху, чем на царицу. Истина, однако, в том, что для меня забота о торговле и прибыли означает процветание и благополучие государства. При виде золота я задумываюсь о рудниках, при виде шелка — о торговых путях на Восток. Впрочем, к чему оправдания? Да, я не чужда помыслов о сокровищах, в этом моя сила и моя слабость, однако сам Октавиан жаждет моих богатств неподобающим образом.
Впрочем, тут я сильно забегаю вперед.
Тогда я сразу же отметила серебряный столовый набор — высокий кувшин с изящным носиком, тонкие кубки, овальный поднос. Они бросились мне в глаза, потому что в Египте серебра добывают мало, и используется оно реже, чем золото.
Я взяла легкий удобный кувшин и налила в кубок коричневатой жидкости. Это оказался сок тамаринда.
— Из Индии, высочайшая, — послышался голос со стороны входа.
Я резко поставила кувшин.
В дверном проеме стояла появившаяся тихо, как призрак, девушка в наряде, что казался мне и необычным, и странно знакомым.
— Я здесь, чтобы служить тебе, — продолжила она и сложила ладони перед грудью жестом повиновения. — Кандаке распорядилась подать тебе наш излюбленный напиток и велела рассказать о нем.
Она плавно пересекла комнату, одним легким движением наполнила два кубка и вручила их мне и Ирас.
— Угощайтесь.
Темно-желтая или светло-коричневая жидкость оказалась кисловатой на вкус. Видимо, девушка догадалась, что это для меня непривычно, и предложила подсластить напиток медом, грациозно указав на сосуд с черненой крышкой. Теперь для меня было очевидным, что врожденная грация Ирас присуща ее соплеменницам: девушку отличали те же текущие, плавные движения.
— В сезон муссонов корабли доставляют к нам крупные партии тамаринда, — сказала она. — По вкусу и аромату плодов мы можем определить, в какой области Индии они собраны.
— Да, это восхитительный освежающий напиток, — сказала я. Сок был крепким и особенным, как раз для солдат, моряков и купцов, да и для цариц. — Можешь передать кандаке, что я довольна. А когда мы с ней встретимся?
— В час вечерней прохлады она будет рада принять тебя в павильоне водного прибежища.
Когда она повернулась, чтобы уходить, я поняла особенность ее наряда: девушка была одета в манере Древнего Египта. У нас такое платье не носят уже тысячу лет, но я узнала его по многочисленным храмовым рельефам.
На закате меня повели по петляющей дорожке, обсаженной цветами, к «водному прибежищу». Мы назвали бы его бассейном удовольствия, ибо он предназначался для того, чтобы дарить отдохновение и негу правительнице. Дно водоема покрывала лазоревая плитка, что придавала воде приятную взору голубизну. Обоняние ласкал запах водных лилий, кожу овевал прохладный воздух, витавший над водой, слух услаждал сдержанный хор крохотных лягушек и щебетанье птиц среди лилий. Над кувшинками пруда порхали разноцветные бабочки.
Я была одна в сгущавшемся сумраке. Служители зажгли серебряные светильники, и за моей спиной слышался тихий плеск фонтана. Потом в поле моего зрения появились покачивающиеся носилки, увенчанные зонтом с длинной и густой бахромой, колебавшейся в такт шагам. Я приметила, как сбоку ее слегка раздвинули унизанные перстнями пальцы.
Носилки несли плотные широкоплечие мужчины. Они приблизились к павильону и поставили свой груз на землю, не доходя до ступеней. Завеса раздвинулась шире, и из-за нее появилась голова, а потом нога, скрытая под просторным одеянием, обшитым золотыми пластинами. Затем я увидела всю массивную фигуру — будто слон пробирался сквозь заросли, — содрогающиеся плечи которой обхватывала широкая лента со множеством золотых медальонов. Я ожидала, что кожа нубийской владычицы будет серой и морщинистой, но она оказалась насыщенного черного цвета и гладкая, как полированный металл.
Она выпрямилась со спокойным достоинством, после чего удивительно маленькой рукой поправила свой парик и увенчанный перьями священного грифа головной убор.
— Высокочтимая кандаке Аманишакето, — промолвила я, — мне радостно созерцать твой благородный лик.
Она вздохнула, всколыхнув на груди мерцающие медальоны.
— Царица Клеопатра, мне радостно видеть, что слухи о твоей красоте соответствуют действительности, и вдвойне радостно знать, что не лгут и слухи о твоем уме. Ты поняла, что путешествие необходимо, проявила похвальную решимость и сумела проделать неблизкий путь всего за пятьдесят дней. Когда толки оказываются правдивы, это заслуживает радостного удивления, ибо случается нечасто. Добро пожаловать в Мероэ.
