Виктория Холт - Тайный брак
— Дела тут складываются гораздо хуже, чем у нас признают, — говорила она. — То, чего добилась та, кого называют Девой, не поддается описанию. Она пробудила народ, встряхнула от спячки и вашего брата, Катрин, излечила его от безволия, заставила решиться провозгласить себя королем.
— Бедняга Шарль! Он всегда открещивался от трона.
— И другой ваш брат, Жан, помнится, тоже. Как странно — обычно за корону ведутся битвы насмерть, а тут, когда она передается по наследству, от нее отказываются подряд два брата.
— Все наше семейство странное, — сказала я печально. — Вы это знаете, Анна. И наше с вами положение тоже необычное.
— Да, — согласилась она, — мы должны быть верны и преданы новой стране… стране, которая стала злейшим врагом нашего с вами отечества. Какая несуразность! Если бы не глупая длительная ссора между Бургундским и Орлеанским домами, всего этого могло не быть. Не так ли, Катрин?
— Мой супруг Генрих все равно мечтал захватить Францию, — сказал я.
— А мой супруг, — добавила она с невеселой улыбкой, — дал клятву следовать желанию своего брата.
— Мы же с вами оказались в ловушке, Анна. Хотя ваше положение отличается от моего. Вы вышли за Джона Бедфорда по любви. Мой же брак являлся одним из пунктов договора между нашими странами.
— Но ведь вы тоже любили Генриха! Разве нет? Джон говорил мне об этом. Его любили все!
— Он из разряда тех людей, — сказала я, — кому все поклоняются. А поклонение — не всегда любовь.
Она сжала мне руку, и мне захотелось открыться ей, рассказать о том, что сама поняла, лишь встретив Оуэна. Поведать, что по-настоящему счастлива с Генрихом я никогда не была. Любовь пришла позднее, и сейчас мне ничего не надо, кроме этой моей любви… нашей любви… и чтобы нас оставили в покое…
Разумеется, я сдержала себя и не раскрыла перед Анной свою тайну.
Она, нет сомнения, умна, порядочна, участлива, но кто знает, откройся я перед ней, не ужаснет ли ее мой поступок, не посчитает ли свои долгом рассказать о моих откровениях Бедфорду, усмотрев в этом обязанность верной супруги?
И еще одно стало для меня более отчетливым в этот момент: как бы мало я ни значила в глазах людей, правящих моей новой страной, но я оставалась королевой, а из этого следовало, что мои дети от второго брака тоже обладали правами на престол. Конечно, первым и главным наследником стал Генрих, но и Эдмунд и Джаспер также; разумеется, при особых обстоятельствах… И, вполне возможно, Глостер имел в виду именно эти, особые и пока неясные ему самому, обстоятельства, когда проводил через парламент свой закон о браке, касавшийся в первую очередь меня. И руководили им при этом не столько злость или неприязнь, сколько далеко идущие собственные планы…
Анне я сказала совсем другое.
— Ваш супруг Джон и Генрих, — сказала я, — оставались не только братьями, но и большими друзьями. Так приятно бывало видеть их вместе.
— О да, они всегда защищали друг друга, — с готовностью подхватила она. — Я слышала, их отец не очень-то крепко сидел на троне, потому братья держались вместе смолоду.
— Кажется, Хамфри не совсем такой? — сказала я.
— В любой семье бывают люди, которые думают лишь о себе, — отвечала Анна. — И во всем ищут только свою выгоду.
— Да, Глостер оказался именно таким.
После недолгого молчания она сказала:
— Он доставил Джону много беспокойных часов и дней. Мой брат Филипп очень зол на Глостера. Это, к моему глубокому сожалению, отражается и на его отношении к Джону. Мне бы не хотелось, чтобы их дружба окончательно дала трещину… Ах как тяжело сейчас моему мужу! — снова помолчав, добавила она. — А тут еще эта Дева!
— Она ведь в руках Жана де Люксембурга.
— Да, и думаю, ее отдадут тому, кто больше заплатит.
— Несчастное создание!
— Она взбудоражила всю страну! Причинила столько бед.
— Англичанам, — уточнила я. — Французам она принесла надежду.
Анна посмотрела на меня с некоторым удивлением, и это окончательно убедило меня, что Англия стала для нее новой родиной. Как это, должно быть, отрадно для Бедфорда! И какая у них, видимо, гармония в отношениях. Гармония и любовь… А у меня? Конечно, тоже — но при этом им не нужно скрывать свои чувства от окружающих, жить тайной жизнью… двойной жизнью…
— Как я рада, что вы здесь, — сказала я Анне.
— Я стараюсь не расставаться с Джоном, насколько возможно, — отвечала она.
— Вам известно, — спросила я, — когда наконец состоится коронация моего Генриха?
— Насколько знаю, скоро. Джон хочет, чтобы она обязательно прошла в Реймсе. Он придает этому месту большое значение.
— Тогда отчего же мы не едем туда? Почему остаемся здесь, в Руане?
— Потому что в стране неспокойно. С каждым днем все хуже, и короля нельзя подвергать опасности.
— Но разве все настолько… я не думала.
— После того, как Дева со своим войском взяла Орлеан, обстановка весьма резко изменилась к худшему, — сказала Анна. — Французы оказывают сопротивление почти везде. Такого на моей памяти еще не бывало.
— Боже мой, как сумела простая крестьянская девушка добиться всего этого?
— Джон говорит, все дело в легенде о том, что она послана Богом. Сила не в ней самой, говорит Джон, а в мифе, которым она окружена, который создали сами люди.
— А вы, Анна, тоже так думаете? — спросила я. — Что не Бог и не она сама, а люди вылепили ее?
— Я думаю так же, как Джон, — ответила она.
Я уже поняла, что эта милая женщина смотрит на мир глазами своего мужа, говорит его словами, думает как он.
Шли дни, и я все больше жалела, что не нашла в свое время повода отказаться от поездки. Но кто же мог подумать, что она затянется так надолго? Я-то считала, мы сразу прибудем в Реймс, где пройдет коронация, и быстро возвратимся домой. Однако получилось совсем по-иному. Ох, как я досадовала на себя, что согласилась поехать!
Но могла ли я отказаться? И не навлек бы мой отказ излишние подозрения, слежку и в результате разоблачение моей тайны?.. Я содрогалась от одной мысли, что такое возможно. И не за себя больше всего я боялась, даже не за детей — что они в конце концов сделают моим малышам? — я страшилась за Оуэна. Его бы схватили первым, и пощады ему бы не было… А потому я обязана постоянно думать об опасности, вести себя спокойно, стараться ничем не возбуждать подозрений, желания вторгнуться в мою жизнь.
Насколько серьезна обстановка во Франции, я лишний раз поняла, узнав, что произошло с Джоном и Анной, выехавшими под охраной небольшого отряда солдат на охоту в ближние места. К концу того дня основная часть отряда вернулась в замок, но герцога и его жены с ними не оказалось. Воины потеряли их из виду в лесу. Поиски не дали результата: герцог Бедфорд с женой исчезли. Всех обуял ужас от предположения, что те могли попасть в плен к французам, чьи отряды теперь постоянно шныряли вблизи Руана.
