Сюзанна Кирсли - Забытая история любви
— Мне не везет в играх, — призналась София.
— Эта игра не на везение. — Он выставил в ряд восемь одинаковых фигурок размером поменьше перед уже стоящими. Бросив на нее ободряющий взгляд, он сказал: — Здесь главное — стратегия. Это, если угодно, сражение между вашей армией и моей. Мой ум против вашего ума.
Она улыбнулась.
— Тогда ваша армия наверняка победит.
— Нельзя начинать сражение, не веря в победу. Но позвольте, я вам для начала покажу, как играть. — Он был солдатом и принялся учить ее, как ходят фигуры, с точки зрения военного — начал с авангарда. — Этим маленьким человечкам, которые называются пешки, не положено принимать решения. Ходить они могут только на одну клетку вперед, ровной линией одна за другой, кроме тех случаев, когда на них нападают. Когда это происходит, они движутся вслед за рукой, наносящей удар мечом, то есть по диагонали, видите? — Придвинув свою пешку к ее пешке, он показал. — Теперь конница, идущая сзади. Они могут двигаться намного быстрее, потому что скачут верхом, да и вообще храбрые ребята…
И так, фигура за фигурой, он раскрыл ей назначение всех тактических единиц и расставил их на поле боя. Играя первую партию, при каждом ее ходе он подолгу объяснял, какие у нее есть варианты, какую фигуру и куда можно двигать, но советов не давал. Выбор оставался за ней, и он либо одобряюще кивал, либо с добродушной улыбкой бил фигуру, которую она подставляла под удар.
София старалась учиться на каждой своей ошибке. И хотя полковник победил, как она и подозревала, ей было трудно скрыть радость от того, что она все же заставила его пару раз задуматься. Еще больше она возгордилась, когда полковник сказал ей:
— Вы удивительно хорошо сыграли. Я же говорил, что вы достаточно умны.
— Мне понравилась эта игра.
— Я вижу. — Он улыбнулся. — Если хотите, можем после ужина сыграть еще раз.
Ее мастерство росло с каждым днем.
— На этот раз она победит, полковник, — однажды утром обронил граф, лениво наблюдавший за игрой из своего кресла в библиотеке.
— Хм, возможно, вы правы.
Сложив перед собой руки домиком и тихонько посвистывая сквозь зубы, полковник рассматривал комбинацию на доске. Он не спешил. Сделанный им ход показался Софии ошибкой — она почувствовала, что перемещение этой фигуры ослабляет его позицию и дает ей возможность пойти в атаку. Но, воспользовавшись этой возможностью, она поняла, что на самом деле сама ошибалась, — полковник Грэйми молча передвинул ладью через всю доску и произнес:
— Шах.
Такого она не ожидала и уставилась в растерянности на ладью, готовую побить ее короля. Видя ее смятение, полковник Грэйми назидательно произнес:
— Нужно следить за всем полем и использовать в первую очередь ум, а уж потом оружие. Когда вы увидели, как я передвинул слона, первым делом вы захотели взять мою туру, которую я оставил незащищенной, верно? Большинство новобранцев, попадая на поле боя, тоже думают, что их наиглавнейшая задача — бежать на противника и причинить ему как можно больше вреда.
— А это не так?
Он покачал головой.
— Не всегда. На войне, как и в шахматах, также нужно защищать короля. — Он улыбнулся снисходительной улыбкой умудренного опытом человека, прощающего ее неопытность и юность. — Ни одно сражение нельзя назвать победой, если погиб король.
София кивнула, нахмурилась и опустила взгляд на доску. Хода, который мог бы вывести из-под удара ее короля, она не видела, но знала, что он должен быть, потому что полковник сказал не «мат», а только «шах». Упрямо сосредоточенное на маленьких фигурках внимание смогло поколебать только появление в библиотеке графини.
Губы ее были плотно сжаты, брови напряженно сошлись к переносице.
— К нам пожаловал еще один гость, — обратилась она к сыну. — Этот человек мне не нравится. Он доставил письма от графа Маришала, но почему-то я не доверяю ему.
Гость дожидался их в гостиной. Это был уже немолодой мужчина, лет шестидесяти или даже больше. Однако к этому почтенному возрасту он сохранил телесную мощь и твердые черты Лица. Руки у него были такие огромные, что, казалось, поглотили ладонь графа, когда они обменялись формальным рукопожатием. Он был выше графа, то есть много выше шести футов, что вместе с нарядом горца делало бы его фигурой весьма устрашающей, даже свирепой, если бы лицо незнакомца не несло отпечаток усталости человека, тертого временем.
— Дьявол, да это же капитан Огилви! — воскликнул полковник Грэйми, последним вошедший в комнату.
Графиня повернулась к нему.
— Вы знакомы?
— Да, мы вместе служили во Франции, — ответил полковник Грэйми и с видимым удовольствием направился к старшему товарищу для приветствия. — Сто лет друг друга знаем. Рассказывай, как дела.
Капитан Огилви тоже был рад встрече с сослуживцем и, отвечая, немного выпрямил спину.
— Более-менее, только стар я уже для войны. Другим приходится на кусок хлеба зарабатывать. — По его тону София догадалась, что для него это стало горьким разочарованием, переменой, с которой трудно примириться. — А сам-то как? Я-то думал, ты во Фландрии.
— Мне дали увольнительную. Разрешили съездить в Шотландию по семейным делам, — ловко выкрутился он. — Да мне уж скоро возвращаться.
Стоящая в стороне графиня наблюдала за неожиданной встречей друзей с непроницаемым лицом, по которому нельзя было судить, о чем она думает. София сама не понимала, чем мог ее насторожить Огилви. Глаза его показались ей очень даже добрыми, когда ее представили старому воину.
— Вы, должно быть, устали, — сказала графиня, — если скакали всю дорогу от графа Маришала. Оставайтесь в Слэйнсе. Отдохнете с дороги, наберетесь сил.
Огилви низко поклонился.
— Вы очень добры, ваша светлость, — с благодарностью промолвил он.
Она улыбнулась.
— Ну что вы. Я позову человека, он проводит вас.
Когда капитан ушел, улыбка исчезла с лица графини, и она повернулась к полковнику Грэйми.
— Патрик, расскажите мне все, что знаете об этом человеке.
— Он заслуживает доверия, — напрямик ответил полковник.
— Почему?
— Потому что Стюартам он послужил больше, чем вы или я. Двадцать лет назад он воевал за старого короля Якова и был в числе тех отважных горцев, которые под командованием Данди на перевале Килликранки разгромили англичан. А когда потом удача снова отвернулась от них, он с другими горцами последовал за королем Яковом в изгнание. Их было полторы сотни, и, пожертвовав всем, что имели, чтобы служить Якову, они стали жить на скудное солдатское жалованье. На Рейне есть остров, который до сих пор зовется Шотландским, потому что они захватили его, как настоящие горцы, просто подошли к нему ночью, взявшись за руки, по плечи в воде, и отбили его у более сильного противника. Французский король считает их легендой, как и все в Сен-Жермене. Но их осталось совсем немного. Когда я впервые встретился с капитаном Огилви десять лет назад, из полутора сотен в живых оставалось лишь двадцать человек. Сейчас наверняка и того меньше.
