Маргарет Брентон - Жемчуг проклятых
…Хуже стало, когда они вернулись в Англию. Они жили в Лондоне, но общаясь с людьми, говорившими на одном языке с ней, Лавиния вдруг остро ощутила свою нечистоту и ужас всего того, что произошло с ней за последние годы, безумие этой полуязыческой беспутной жизни. И чем сильнее ее жег стыд — тем прямее держала она спину, тем надменнее смотрела на окружающих. Больше всего она боялась, что придется вернуться в Йоркшир. Но однажды, конечно же, это случилось. Барон пожелал навестить Мелфорд-холл.
О том, как они снова встретились с Джеймсом, ей до сих пор было больно вспоминать. Это произошло на прогулке. На лесной тропинке. Лавиния на своей пепельной ахалтекинской, Джеймс — на белом Келпи, буквально вылетели друг другу навстречу и… Сердце Лавинии тогда чудом не остановилось от счастья, и она за несколько мгновений успела перемечтать о стольком — как он бросится к ней, как они вместе упадут на землю, слившись в объятии, и как они станут встречаться в том же гроте, в котором в юности провели столько сладостных часов. Но Джеймс остановил коня, только чтобы пропустить ее, коротко и учтиво поклонился, будто незнакомке. Кажется, он даже и не посмотрел на нее. Кажется, он все время смотрел куда-то мимо ее лица…
Вторая их встреча произошла во время похорон сэра Генри. Но Лавиния уже знала, что ей предстоит увидеть не Джеймса, нет: всего лишь преподобного Линдена.
Она почти не слушала те банальные слова, которые он произнес, потому что так положено.
Лавиния осталась богатой, очень богатой вдовой, и была совершенно свободна во всем, кроме одного: она не могла снова выйти замуж. Таково было условие завещания. То есть, выйти-то она могла бы, но тогда она потеряла бы все. А кто из мужчин стоит подобных жертв? Никто.
Они с Джеймсом старательно избегали новых встреч. А если случалось встретиться и если нужно было изобразить видимость беседы — любой разговор превращался в обмен колкостями. Лавиния с удовольствием вспоминала эти пикировки… Если бы только в его глазах мелькнула хоть искра тепла. Хоть намек на игру. Но преподобный Линден являл собой образец сдержанности.
5.Играет ли он с Агнесс?
Шутит ли он с Агнесс?
Целует ли он Агнесс?..
Агнесс, Агнесс, Агнесс…
Агнесс, у которой есть секрет…
«У меня есть друг, и он живет в пещере, — как наяву зазвенел в ее памяти голосок Агнесс. — Прячется там вместе со своей матушкой. Он добрый, и смелый… Лавиния, он такой… такой… я не нахожу слов, чтобы объяснить. Он очень хороший. И его матушка тоже, хотя она слегка не в себе. Я навещаю их несколько раз в неделю, сразу как закончу разносить еду беднякам… Он боится, что их выследит его отец, который как раз остановился в Линден-эбби. Понимаете, его отец довел до безумия его мать, тиранил ее и даже бил, но ведь на суде это не имеет никакого значения…»
И другой голос, скрипучий, омерзительный голос, произносивший гнусные угрозы в адрес Джеймса… Зачем приехал в их края мистер Хант? «За тем, что, к несчастью, принадлежит мне. Как только я отыщу это, мы сразу же вернемся в Лондон, пока оно не распространило вокруг свою скверну… Все зависит от того, как скоро я обрету искомое. Ежели расследование будет на начальной стадии, у меня едва ли достанет времени его продолжить. Но ежели поиски затянутся…»
Лавиния пообещала ему, что поиски не затянутся. Она собиралась сама охотиться за его женой и сыном, найти их, отдать Ханту, лишь бы он забрал их — и убрался прочь, лишь бы он оставил в покое Джейми… Но пока она успела сделать только одно: взять у землемера карту местности и изучить ее в поисках возможных убежищ. Ей повезло: не пришлось обходить их все с собаками. Агнесс сама указала ей на место, где прячутся беглецы.
Двое несчастных, которые заплатят жизнями за спокойствие Джеймса Линдена.
Что ж, это достойная плата. А Лавинии все равно гореть в аду…
Заодно и Агнесс будет больно. Ведь она к этому мальчику неравнодушна. Возможно, даже немного влюблена, что, конечно же, странно: как можно влюбиться в кого-то, живя рядом с Джеймсом Линденом?
Впрочем, все это не имеет значения. Важно только одно: если Хант заполучит свою семью — он уедет. И надо дать ему то, что он хочет, как можно быстрее.
Лавиния поднялась в кабинет сэра Генри, поискала в его шкатулке лист бумаги — чтобы обычный, без герба, — и написала:
«Мистер Хант, прошу вас навестить меня сегодня в 19.00. Мы продолжим прерванную беседу.
Баронесса Мелфорд».Она отправила горничную с письмом немедленно.
И быстро получила ответ:
«Милостиво прошу извинить меня, но я уже приглашен этим вечером. Надеюсь, баронесса согласится принять меня завтра утром в 11.00.
Джон Хант»Баронесса согласилась.
Что еще оставалось ей делать?
Глава Десятая
1.— Ой, мисс Агнесс, мэм! Где ж вас носит? Мы вас искали — не доискались! — с порога напустилась на барышню Дженни, в который раз подтверждая свою полную непригодность на должность камеристки. От тех ожидается большее смирение.
— Что-то стряслось? — устало спросила Агнесс.
Ее разморило на полуденной жаре и клонило ко сну. Еще одно подтверждение того, что ночью она не успела выспаться.
— Хозяин велел передать, что у нас сегодня гости будут! На чай!
Груз ответственности, тяжелый, как наковальня, опустился на плечи Агнесс, заставив ее содрогнуться. К чаепитию следовало готовиться загодя, предпочтительно, за неделю, ведь на одно то, чтобы умерить дрожь в пальцах и восстановить стесненное дыхание, ушло бы не менее суток. Не говоря уже о таких мелочах, как составление меню, выбор платья, которое потешило бы взор гостей, и — почему бы не помечтать? — поездка в лондонскую чайную лавку Твайнингз за лучшим «хайсоном» или «пеко». Успеть до вечера? Да у нее даже не хватит времени как следует поволноваться!
— Да ничего, миссис Крэгмор уже готовит баранину и кекс с тмином, — успокоила барышню Сьюзен.
Перед глазами Агнесс уже вздымалась бисквитная громада, со шпилями и контрфорсами из ячменного сахара, припорошенная тертым мускатом и утыканная иорданским миндалем, сочащаяся бренди и розовой водой, но от слов Сьюзен сложная конструкция зашаталась, роняя сладкие крошки. Сельское меню никоим образом не входило в планы мисс Тревельян. Опять этот ужасный «мясной» чай, когда гости набивают животы, вместо того чтобы вкушать десерт и вести непринужденный светский разговор. До чего же провинциально, решила Агнесс. Только через ее труп, скрючившийся на пороге.
— Никакого мяса, — строго изрекла она. — Чай, сладкое и легкие закуски. В Лондоне файф-о-клок проводится именно так.
