Джорджетт Хейер - Сильвестр
— Ну, если я ничем не могу помочь, то, пожалуй, мы с Орде могли бы пропустить по стаканчику, — решил Фотерби. — Только, если честно, мне очень хочется остаться. Клянусь, я бы прекрасно ухаживал за тобой!
— Уходи! Уходи немедленно! — закричала Ианта. — Ты что, хочешь меня доконать?
Сэр Наджент собрался было сказать что-либо в свою защиту, но Том выставил его из каюты.
— Мне, пожалуй, тоже лучше уйти, — сообщил он, бросив на Ианту смущенный взгляд. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остался, Феба.
— Нет, нет, здесь тебе нечего делать. Ну, ну, Эдмунд… Сейчас я потеплее тебя укутаю, и тебе скоро станет легче.
— Позови меня, если что-нибудь будет нужно, — попросил Том Орде. — Я буду поблизости.
Молодой человек вышел из каюты с уверенностью, что оба больных наверняка скоро уснут, и Фебе останется только присматривать за ними спящими. Но примерно через час, стоя у трапа, Том неожиданно услышал, как его позвала Феба и тревожно сообщила, что Эдмунду все хуже и хуже. Сама девушка была бледной.
— Феба, не началась ли морская болезнь у тебя самой? — испуганно воскликнул Том.
— У меня? Нет, конечно! Мне некогда болеть! — с кислым видом покачала головой девушка. — Узнай у этого несносного человека, нельзя ли перенести Эдмунда в соседнюю каюту? Скорее всего это каюта самого Фотерби, но ведь она ему сейчас не нужна. Да, еще, Том, постарайся найти горячий кирпич. Эдмунд все время дрожит. Как я его ни укутываю в одеяла, он никак не может согреться.
— Господи, помилуй, наверное, парню и в самом деле несладко! Тебе не кажется, что у него что-то более серьезное?
— Да нет, это морская болезнь. Просто ужасные приступы рвоты не прекращаются. Бедному малышу так больно, что у него не осталось сил плакать. Я никогда не видела маленького ребенка в таком тяжелом состоянии, а ведь мне очень часто приходилось помогать ухаживать за младшими сестрами, когда они болели… Какая жестокость — взять его в это путешествие! Леди Ианта могла предполагать, чем это чревато. А сейчас она ничем не может ему помочь. И только без конца твердит, будто сразу станет легче, стоит только постараться. Правда, самой леди Ианте тоже не позавидуешь. Она настолько впечатлительна, что не может находиться рядом с Эдмундом, когда того тошнит. От вида больного сына у нее начинается сильное сердцебиение. Поэтому-то я и хочу унести мальчика из ее каюты. Том, если бы сейчас мне предложили вернуться обратно в Дувр даже на волшебном ковре, я бы осталась на «Бетси Энн». Теперь я ни за что не брошу этого бедного мальчугана, пока не передам его, живого и здорового, герцогу Салфорду. Он не может быть бесчувственным и бессердечным к этому бедному созданию!
— Успокойся, успокойся, — посоветовал Том. — Не давай волю своему языку, моя девочка!
Феба нервно рассмеялась и откинула прядь волос с лица.
— Я говорю откровенно только с тобой, Том. Я и так слишком долго молчала. — Девушка внезапно подняла палец и прислушалась, потом крикнула: — Иду, дорогой!
Даже самый злейший враг сэра Наджента Фотерби не мог бы назвать его неуступчивым и недружелюбным. Узнав о просьбе Фебы, сэр Наджент немедленно спустился вниз и попросил мисс Марлоу распоряжаться его каютой, как своей собственной. Войдя к супруге, он был настолько потрясен внешним видом Эдмунда, что без конца бормотал:
— Бедный мальчик! Бедный мальчик!
Этим сэр Наджент навлек на себя гнев леди Ианты, не замедлившей сообщить ему об этом, он оторвал взгляд от пасынка и участливо поинтересовался:
— Ты плохо себя чувствуешь, моя дорогая? Сейчас я сообщу одну новость, которая обязательно поднимет тебе настроение. Если ветер не изменится, мы прибудем в Кале через каких-то четыре часа!
— Через каких-то четыре часа! — загробным голосом простонала Ианта. — О, как ты можешь быть таким жестоким? Зачем ты сказал мне об этом? Еще целых четыре часа этой пытки! Я не выдержу! Моя голова, о, моя бедная голова!
— Что можно сделать? — шепотом осведомился у Фебы сэр Наджент Фотерби. — Очень печально! Сколько угодно бы денег отдал, лишь бы этого не произошло!
— Мне кажется, — монотонно произнесла девушка, — что леди Ианте будет лучше, если она останется одна. Леди Ианта, вы мне не подскажете, где лежит ночная рубашка Эдмунда?… В вашем сундуке? Разрешите там ее поискать?
Однако выяснилось, что Ианта не стала брать с собой никаких вещей, чтобы не вызвать подозрения своих родителей. Феба лишь изумленно смотрела на новый красивый сундук и целую гору картонных коробок.
— Но…
— Мне пришлось покупать все новое! Однако была такая спешка, что я растерялась и забыла об Эдмунде, — тихо призналась Ианта.
— Я попросил ее светлость заказать все самое модное, и вещи прислали мне домой, — объяснил сэр Наджент. — Хорошая идея, не правда ли?
Феба поняла, что ее светлость так увлеклась выбором дорогих туалетов, что забыла о своем сыне и ничего ему не купила. Сейчас у бедняги не было даже ночной рубашки.
Эдмунда перенесли в маленькую каюту сэра Наджента, укутали в одеяла, а Том принес бутылку из-под шампанского, наполненную горячей водой. После этого мальчику, кажется, стало лучше. И вскоре он уснул. Феба облегченно вздохнула и собралась сама прилечь отдохнуть, но тут в каюту заглянул сэр Наджент и попросил помочь леди Ианте. С ее светлостью, шепотом сообщил денди, творится что-то дьявольски странное. Она хотела, чтобы ей помогли в настолько деликатном деле, что о нем ни в коем случае не следует упоминать вслух.
Заинтригованная Феба отправилась в каюту леди Ианты, оставив сэра Наджента присматривать за приемным сыном. Очень деликатное дело заключалось в том, что надо было развязать шнуровку корсета. С первого взгляда Феба моментально поняла, что сэр Наджент был прав, когда заявил, что с леди Иантой творится что-то странное. Феба пощупала ее пульс — он был учащенным и девушке пришлось поухаживать за дамой.
К несчастью, Эдмунд проснулся в отсутствие Фебы, а, увидев сэра Наджента Фотерби, тут же разревелся и заявил, что не хочет его видеть. Сэр Наджент попробовал доказать пасынку всю несправедливость и неуместность такого требования: ведь каюта его собственная. Однако после того, как мальчишка обозвал отчима плохим человеком, Фотерби понял, что Эдмунд не в себе и постарался было его успокоить, но безрезультатно. Во время недавних приступов рвоты Эдмунд оставался безучастным ко всему происходящему из-за своего недомогания. Сейчас же все изменилось. Тошнота прошла, и он вновь стал маленьким мальчиком, пережившим страшное испытание.
— Я хочу свою Пугговиц! — потребовал он, не прерывая рыданий.
