Элизабет Лоуэлл - Только моя
— Дикарку, которую ты поймал пару сезонов назад?
Вулф кивнул.
— Как не помнить! Чертовски хорошая лошадь! Лучше не бывает!
— Она твоя.
— Послушай, — начал Рено.
— Ты отработаешь ее, — сказал Вулф, пресекая возражения. — Это будет стоить тебе большую часть сезона охоты за золотом.
Рено прищурился, пытаясь понять человека, сидящего напротив.
— Я хочу, чтобы ты отправился со мной и Джесси до самой Миссисипи, — продолжил Вулф. — Минуя индейцев, охотников за золотом, дезертиров из числа бывших солдат с той и другой стороны. — Он пожал плечами.
— Это становится интересным, — признался Рено.
— Если бы я был один, это было бы не нужно. Но со мной Джесси. Я чувствовал бы себя много лучше, если бы имел поддержку в твоем лице.
Рено был весь внимание, поскольку чувствовал какой-то подвох в спокойных словах Вулфа.
— С тобой я готов ехать хоть ко всем чертям, — согласился Рено, — и ты знаешь это.
— Я не собираюсь к чертям. Но, во всяком случае, в том направлении. — Он невесело улыбнулся.
— В Англию?
— Это дом Джесси.
— Ты слишком подружился с мустангами, чтобы жить в Англии.
— Лорд Стюарт хотел, чтобы я работал у него всегда. Его желание осуществится.
Рено пробормотал что-то по-испански о том, что у Вулфа сердце и мозги как у вола.
— Спасибо, — тоже по-испански саркастически ответил Вулф.
В наступившей тишине слышно было лишь, как Рено похлопывает рукавицей по ладони.
— Когда ты хочешь отправиться? — поинтересовался он наконец.
— Скоро. Джесси не приспособлена для Запада.
— Я не слыхал жалоб со стороны Рыжика. А ты?
Вулф проигнорировал вопрос. Через минуту Рено встал с ленивой грацией, которая многих вводила в заблуждение.
— Amigo ,[5] думаю, что ты совершаешь ошибку.
— Нет. Я лишь расплачиваюсь за уже совершенную ошибку.
— В чем заключается ошибка? — спросила Джессика, появляясь в дверях.
— У него возникла бредовая идея о… — начал было Рено, однако осекся. Взгляд, который бросил на него Вулф, способен был заморозить молнию.
Ругнувшись себе под нос, Рено снова хлопнул рукавицами по руке и вышел через заднюю дверь.
Джессика посмотрела на Вулфа вопросительно.
— Я собираюсь предоставить Рено право выбрать из новорожденных жеребят.
— Ты прав, он заслужил это. Без него мы потеряли бы не одного жеребенка.
— Я так и сказал ему.
Явно не желая продолжать разговор, Вулф повернулся и стал смотреть в окно. Джессика видела, что в душе его происходит борьба, об этом же свидетельствовали и тени на лице, когда он наблюдал за восходом солнца. Она подошла к нему и встала рядом. За окном простиралась обширная и красивая земля.
— Вулф, что-то случилось?
Он повернулся и посмотрел на нее глазами, в которых читалась боль.
— Вулф, — сказала она, беря его за руку.
— Поцелуй меня, Джесси, — попросил он, наклонившись к ней. — Поцелуй меня крепко-крепко. Когда ты целуешь меня, я не думаю о том, что должно быть.
Она с готовностью встала на цыпочки, он поднял ее на руки, надеясь, что его тоска и смятение переплавятся в страсть, которую только Джессика могла вызвать из глубин его души.
— Можно считать, что ты простил Джесси за то, что она вышла в буран? — спросила Виллоу, появляясь в дверях.
Вулф неохотно прервал поцелуй и улыбнулся Виллоу, несмотря на терзавшие его печаль и желание.
— Мы ведем переговоры.
— Кто из вас сдается? — поинтересовалась Виллоу.
— Я, конечно. Эльфы слишком слабы. Они или побеждают, или гибнут.
— В таком случае, — объявила Виллоу деловито, — я возьму ванночку для Этана и оставлю вас продолжать… э-э… переговоры.
После слов Вулфа Джессику охватило недоброе предчувствие.
«Эльфы слишком хрупкие. Они или побеждают, или гибнут».
Джессика подождала, пока Виллоу наполнит ванну теплой водой и уйдет. Когда Джессика повернулась к Вулфу, он снова разглядывал пейзаж за окном. При виде глубокой печали в его глазах сердце Джессики сжалось.
— Любимый, что с тобой?
— Ничего.
— В твоих глазах тревога.
— Это лишь твое воображение. — Вулф улыбнулся и дотронулся до ее щеки. — Эльфы славятся своим воображением.
— Вулф, — прошептала она. — Мне не до шуток, когда я вижу твои глаза… Кого или что ты оплакиваешь?
Он удивленно прищурился. Он не подозревал, что Джессика может читать в его душе даже лучше, чем он сам.
«Оплакиваешь».
— Мне всегда грустно, когда я прощаюсь с Калебом и Виллоу, — сказал Вулф. Это была та часть правды, которую он считал возможным обсуждать.
— Мы уезжаем? — удивилась Джессика.
— Здесь слишком дико.
В голосе Вулфа прозвучали одновременно твердость и тоска. Мороз пробежал по коже Джессики.
— Что такое ты говоришь?
— Мы отправляемся в Англию.
— Я бы предпочла поохотиться на мустангов, — возразила она, — или ты хочешь подождать до осени, когда молодое потомство будет отлучено от груди?
Вулф отвернулся, не отвечая.
— Вулф!
— Тогда мы уже будем в Англии.
— Значит, мы приедем следующей весной?
— Нет. — Слово прозвучало негромко, но категорично.
— Почему?
— Весна и осень — это те времена года, когда лорду Роберту управляющие его имениями нужны более всего.
Холодок, двигающийся по позвоночнику Джессики, превратился в лед и обосновался под ложечкой.
— Какое это имеет отношение к нам?
— Я буду одним из этих управляющих.
— Господи, ну что ты говоришь?!
Вулф продолжал смотреть в окно.
— Мы едем в Англию.
— Но ты ненавидишь Англию!
Вулф пожал плечами.
— Сельская часть ее вполне симпатична.
— Но она не идет ни в какое сравнение с этим! — воскликнула Джессика, показывая на дикую красоту гор за окном.
— Да, не идет…
— А как же твои мустанги?
— Я отдам их Калебу.
Джессика покачнулась и прошептала:
— Ты намерен никогда не возвращаться на Запад?
Вулф не ответил. Этого не требовалось. Тени под его глазами делали это излишним.
— Но почему? Ты любишь эту землю. Я же вижу это, Вулф. Ты смотришь на эти горы, как мужчина смотрит на любимую.
— Бог с ними, Джесси!
— Нет! Почему мы не можем жить здесь?
— Это место не для тебя, — сказал Вулф негромко. — Здесь нужно родиться.
— Но ведь ты родился здесь!
Он как-то беспомощно развел руками.
— Да. Но я могу выжить в Англии. А ты не сможешь
выжить на Западе.
— Боже милостивый, как же ты должен ненавидеть меня…
