Жюльетта Бенцони - Золотая химера Борджиа
Ги оставалось надеяться только на одно: кто знает, может, Мориц Кледерман или Валери фон Адлерштайн придумают какой-нибудь гениальный выход из создавшегося положения, на что уже не способна была его старая, усталая голова…
Главный комиссар Ланглуа провел рождественскую ночь в своем кабинете на набережной Орфевр, и о том, что земля населена не только беглыми преступниками и бандитами всех мастей, сообщили ему колокола собора Парижской Богоматери. Оставаться в праздник на рабочем месте было для комиссара делом обычным, так повелось с тех пор, как он стал главным: Рождество он встречал с теми, кто в эту ночь дежурил, выпивая с ними бокал шампанского.
Ланглуа был холостяком – и, можно сказать, по призванию, хотя совсем не чуждался женщин. Он считал, что обвенчан с полицией, супругой весьма требовательной, которой он пожертвовал естественным для каждого желанием иметь свой семейный очаг и детей. Хотя и у него могла бы быть семья. Молодой инспектор – ему было тогда двадцать пять – был влюблен в Марион, которой исполнилось девятнадцать, и она тоже любила его всем сердцем. Незадолго до свадьбы его любимую сбила машина, за рулем котрой сидел пьяный шофер. Белые цветы украсили не головку невесты, а могилу. Пьер так никогда и не женился. Хотя и в его жизни случались влюбленности, иногда даже романы. И еще одна женщина была его постоянной спутницей: домоправительница Фелисите. Она умело и преданно заботилась о его квартире на бульваре Сен-Жермен, его элегантном гардеробе и вкусной еде, когда он бывал дома. Друзья Пьера Ланглуа отдавали должное ее кулинарным талантам и умению украсить обыденную жизнь приятными мелочами. Жизнь комиссара была похожа на ту, какой жил Адальбер Видаль-Пеликорн, а не Альдо Морозини – комиссар ни за что бы не пожелал, чтобы тяготы его профессии коснулись его жены и детей.
Но он как раз думал об Альдо в ту минуту, когда веселый звон рождественских колоколов проник сквозь оконные стекла в его кабинет. Интересно, где его прячут все это время? Почему не требуют выкупа? Отсутствие требования выкупа особенно тревожило комиссара. Те же вопросы беспокоили его и относительно госпожи Белмонт. Это могло означать одно: они оба уже мертвы, став жертвами – чего? Мести? Американка могла пострадать из-за того, что ее горничная узнала в прославленной Торелли убийцу. Альдо – из-за своего чувственного влечения к американке – он сам признался в нем в доме маркизы. Кроме того, Альдо стал свидетелем нападения на Хэлен Адлер. Еще он помогал американцу разыскивать для Торелли химеру… Было бы понятно, если бы украли Полину Белмонт, чтобы заставить заговорить Альдо, или наоборот, но украсть обоих вместе и при этом не требовать выкупа?
Арест поддельного шофера в конечном счете ничего не дал. Как только ни допрашивал его Соважоль, тот молчал, как каменный. В какой-то миг молодой полицейский впал в отчаяние и учинил допрос с пристрастием, но тоже ничего не добился. По бумагам – фальшивым или настоящим, кто знает? – его звали Карло Баччи, и родом он был с острова Сицилия. Вот и все, что они узнали. Ничего не открылось и относительно такси. Несмотря на бдительную слежку «дружка» Флюгера, который не скрывал своего горячего желания сотрудничать с полицией, в двойном гараже большой черный автомобиль больше не появлялся. Так что перед Ланглуа маячил только огромный вопросительный знак, точно такой же, как перед его английским коллегой. Суперинтендант Уоррен пытался понять, куда исчезла Торелли.
Похоже было, что она испарилась. И не только она, но и ее горничная, аккомпаниатор и импресарио. Ни единого следа. Нигде. Другое дело, что «птеродактиль» не порол горячку, торопясь ее отыскать. Он понимал, что это дело времени. Он также был уверен, что преступная команда прибегла к переодеванию и гриму. Больше его беспокоило исчезновение Корнелиуса Уишбоуна. Техасец дал о себе знать, прислав чек в отель «Риц» и щедро расплатившись за номер. А потом исчез. Оба полицейских, французский и английский, не сомневались, что Уишбоун все свои несметные богатства, равно как и самого себя, предоставил в распоряжение своего божества. При помощи такого креза возможным становилось все: тайная покупка самолета, парохода и любого другого транспортного средства, чтобы доставить возлюбленную туда, куда она пожелает. Уишбоун служил своему идолу с тем большим восторгом и готовностью, что смертельно надоевший ему Видаль-Пеликорн наконец-то исчез с горизонта.
Возвращение египтолога во Францию стараниями мадемуазель дю План-Крепэн было единственным подарком комиссару к Рождеству. И не потому вовсе, что Адальбер мог сообщить ему что-то новое, а просто потому, что он вернулся, и теперь комиссар Ланглуа мог с более спокойной душой принять приглашение госпожи де Соммьер разделить с ними рождественский завтрак на улице Альфреда де Виньи. Сказать по чести, исчезновение певицы не слишком волновало комиссара. Зато он очень бы не хотел получить в ближайшие часы сообщение о найденном трупе, потому что, несмотря на дубленую кожу, ему было бы трудно смотреть в полные муки глаза трех замечательных женщин…
Однако Альдо был жив. Придя в сознание, он оказался в довольно просторном помещении, которое с той минуты стало его тюрьмой. И до его узилища донесся звон колоколов, призывающий к Рождественской мессе. Таким образом Альдо узнал, что наступило Рождество и что в плену он вот уже два месяца. Тюрьма его находилась в подземелье и, вполне вероятно, в свое время служила погребом. Единственное зарешеченное круглое окно находилось высоко под потолком. Из него сочился скудный свет, но добраться до него, выглянуть, понять, где находишься, было невозможно. Не составило, правда, труда догадаться, что находится он где-то за городом. Городские звуки совсем не похожи на те, что иной раз ему доводилось слышать: хриплое пение петуха на рассвете, вечером собачий лай, необычайная тишина, да и церковь, как видно, была совсем невелика, если переговаривались всего два колокола.
После своего похищения Альдо очнулся на грубо сколоченной кровати в полутемном подземелье от града пощечин. Голова была тяжелой, язык – как наждак, словно накануне он выпил лишнего. Однако Альдо прекрасно помнил, что ничего не пил, заснув в машине, которая его увозила. Значит, его опоили какой-то дрянью. Он попытался встать, но безуспешно.
– Вы в меня что-то влили? – осведомился он у человека в капюшоне с прорезями, который наблюдал за его возвращением к жизни.
– Ясное дело! Чтобы дорога не показалась слишком длинной. Надо отдать тебе должное, ты благополучно заснул сам, а мы только помогли, чтобы подольше не просыпался. Но ты не дергайся, скоро очухаешься.
