Жюльетта Бенцони - Золотая химера Борджиа
– Сейчас вы управляете всеми делами в нашем доме, – не без горечи произнесла она. – И не знаю, будет ли он сидеть когда-нибудь на этом месте.
– Лиза! Лиза! Перестаньте себя мучить! Постарайтесь забыть недостойные выдумки, которые так вас истерзали! Раз комиссар Ланглуа запретил журналистам писать всякие глупости, значит, он уверен, что все это небылицы. Никакого побега нет и быть не могло. Похищение – несчастье куда более серьезное. Я думаю, что и Альдо, и госпожа Белмонт попали в одну и ту же ловушку.
– Дорогой мой Ги, вы можете говорить все, что вам угодно, но факт остается фактом: в один и тот же день они были в одном и том же поезде. Альдо сам подкинул своим врагам эту идею, и они ею воспользовались.
– Странно было бы, если бы они этого не сделали. Не скрою, что похищение меня тревожит в миллион раз больше, чем любые сплетни. Мне страшно. Страшно, что прошла не одна неделя, а речи о выкупе по-прежнему нет. Это может означать…
Лиза достала из кармана платья сложенное вчетверо письмо и бросила его на стол, чуть ли не прямо в руки своего старинного друга. Он не накинулся на него, не схватил. Наоборот, отодвинул руки, словно боялся обжечься. И очень по-детски спросил:
– А что это такое?
– Прочитайте – и все поймете. Не буду возражать, если воспользуетесь платком, чтобы не запачкаться: очень много грязи.
– Ну что ж, – вздохнул Ги, надевая очки.
«Если вы хотите получить своего мужа и его любовницу живыми и здоровыми, мы охотно доставим вам это удовольствие за сумму в миллион долларов не слишком крупными купюрами. Полагаю, вам не составит большого труда найти эти деньги, так как банк Кледерман ни в чем вам не откажет. Однако я вам не советую связываться с таможенниками в Италии или в Швейцарии, они могут доставить вам неприятности. Самое разумное, чтобы банк Кледерман поручил своему парижскому отделению выдать вам требуемую сумму, когда вы прибудете в Париж в спальном вагоне Симплон-экспресса 8 января, а потом вы отвезете деньги по указанному вам адресу. Нет необходимости говорить, что на протяжении всего вашего путешествия вы будете находиться под присмотром и на Лионском вокзале вас будет ждать такси. Наденьте скромное траурное платье, оно вам очень пригодится, если полиция вдруг заинтересуется нашим с вами частным делом. Допускаю, что у вас может возникнуть соблазн избавиться от своего неверного супруга, а заодно и от красавицы Полины. В таком случае мы сумеем заполучить более дорогую валюту для обмена – ваших детей!
Примите мои наилучшие пожелания, счастливого Рождества и Нового года!»
Ги опустил бумагу на чудесную столешницу «Мазарини» и вздохнул.
– Гнусное письмо, согласен. Как оно пришло? По почте? Извините, я сморозил глупость! Я не забыл, что письма в Италии перлюстрируются.
– Уличный мальчишка бросил его у дверей кухни и убежал.
– Да, конечно, так обычно и делают. А вы? Как вы намерены поступить? Выполните их требования?
Лиза подняла на него страдальческие глаза и невесело усмехнулась:
– У меня есть выбор?
– Пожалуй, его нет. Но можно внести изменение и послать кого-то другого с выкупом. Почему бы, например, не меня? Вы не раз меня уверяли, что я член вашей семьи. Должен сказать, что вы сейчас выглядите не лучшим образом. А что будет с вами после всех этих крестных мук?
– Я все понимаю, но думаю, что мое унижение и боль… Зачем это скрывать? Все это предусмотрено сценарием. Но, быть может, мне поможет отвращение, которое я испытываю. В любом случае у меня есть выход – развод.
– Вы прекрасно знаете, что развод невозможен. Он запрещен в Италии, разрешить его может только Папа. Вы оба верующие, пусть нечасто ходите в церковь и не являетесь образцовыми католиками. А главное, у вас трое детей!
– Четверо. Я беременна, на четвертом месяце, и поэтому так плохо выгляжу.
– Господи боже мой!
Ги вскочил, обежал вокруг стола, поставил кресло напротив кресла Лизы, сел в него и взял ее за руки.
– Да они у вас ледяные! Вы дрожите! Подождите минутку!
Он снова вскочил, налил Лизе рюмку арманьяка, выпил сам, снова сел подле нее и опять взял ее руки.
– Я отказываюсь отпускать вас в таком состоянии! Необходимо найти возможность войти с этими людьми в контакт и объяснить им, что вы больны и не можете с ними встречаться!
– Даже если бы у нас это получилось, любые мои болезни их только порадуют. Письмо дышит садизмом.
– Кто может поехать вместо вас? Если вы не хотите, чтобы ехал я?
Как ни мрачно было на душе у Лизы, она не могла не рассмеяться:
– Уж не собираетесь ли вы воскресить идею Мари-Анжелин, возникшую, когда Альдо попал в руки того безумца? В том случае все удалось, но чудеса не повторяются дважды.
– Кто знает! Лично я в этом не уверен. Во всяком случае, мне кажется, стоит узнать ее мнение на этот счет. И мнение госпожи маркизы! Я уж не говорю об Адальбере Видаль-Пеликорне.
– Вы забыли, что Видаль-Пеликорн теперь не видит никого, кроме Торелли, живет в Лондоне и ухаживает за ней вместе с тем забавным американцем, который приезжал к Альдо. Газеты много об этом писали. А что касается тетушки Амели, то я ни за что на свете не хочу, чтобы она узнала, с какой жестокостью нам приходится иметь дело! Думаю, она и так ночей не спит из-за Альдо.
– Но, возможно, ей станет легче, если она узнает, что Альдо жив?
Несколько секунд Лиза молчала, потом проговорила охрипшим голосом:
– Кто может быть в этом уверен? Они могут вернуть нам его…
Голос ее прервался, она вскочила и выбежала из комнаты. Ги, оставшись в одиночестве, налил себе еще рюмку арманьяка, выпил ее залпом и снова сел за стол Альдо. Ясно было одно: необходимо дейстовать. Но как? Ги Бюто погрузился в размышления.
Донесся последний удар колокола из церкви Благовещения, он всегда немного отставал от Святого Марка. Ги Бюто, услышав его, почти машинально перекрестился, однако подумал, что был бы счастлив, если бы Святой Дух пришел им на помощь.
На следующее утро Лиза села в поезд, который следовал в Цюрих, чтобы решить денежные дела со своим отцом. Она предупредила Ги, что вернется не раньше, чем через неделю. Лизе хотелось обнять и поцеловать детей, предупредить бабушку о том, какая над ними нависла опасность. Она выглядела так плохо, что Ги снова принялся ее уговаривать, чтобы она осталась и отдохнула перед тяжелым испытанием, а он поедет и уладит все дела. Но Лиза и слышать его не хотела, повторяя один и тот же довод, страшный и неопровержимый:
– Я не знаю, вернемся ли мы живыми из этой ловушки. Мне хочется побыть с моими малышами, три дня я отдохну у папы и три у бабушки…
