Мэдлин Хантер - Обладание
На лестнице Аддис пропустил ее вперед, отстав на шаг; она спиной чувствовала его напряжение, рука, прижавшаяся к бедру, подталкивала ее вперед. Она вошла в покои и остановилась в центре комнаты, обратив внимание на упакованные вещи и оружие. Несмотря на принятое решение, Мойра вдруг почувствовала неловкость и страх. Он закрыл за собой дверь и посмотрел на нее, затем взял со стола свечу и прошелся по кругу, зажигая остальные.
— Ты не должна меня бояться, — произнес он с туманной улыбкой. — Я тебя не съем.
— Могу я положиться на слово чести рыцаря? — нервно рассмеялась она.
Он на мгновение замер, задумавшись над ответом, затем затряс головой:
— Нет.
— Ну что же, никто не сможет обвинить тебя в том, что ты не предупредил меня, как и подобает благородному человеку, — испытывая головокружение, едва не падая, она села на край кровати и наблюдала, как вспышки пламени озаряли его лицо, подчеркивая резкость черт и выделяя сверкающие золотом глаза. На нем была варварская балтийская одежда из звериной кожи, и она обрадовалась, что он сменил праздничные богатые одеяния на костюм, который ей так нравился.
— Ты напоминаешь мне о необходимости выполнения рыцарских обязанностей. Я полагаю, раз ты сдалась, это означает, что я должен выдвинуть определенные условия, — Аддис вернул свечу на стол. — Но знаешь, сейчас я не чувствую себя христианским рыцарем. Да он и не выглядел таковым.
— После столь долгой и непрекращающейся осады, надеюсь, меня не четвертуют?
— Постараюсь.
Аддис снял накидку, и она стала буквально пожирать его истомившимися от страсти глазами.
Он приблизился и остановился перед ней. Каждый его шаг учащал биение ее сердца, усиливая возбуждение.
Его грудь с литыми мышцами находилась на расстоянии вытянутой руки, ноги слегка касались ее бедер. Она увидела, насколько он напряжен, и предвкушение грядущего наслаждения глухими толчками отозвалось в ее теле.
Дрожащими руками Мойра потянулась к нему и погладила грудь, восхищаясь ее силой. Ей нравилось чувствовать прикосновение ладони к коже мужчины. Опустив голову, он смотрел на нее, не мешая, не останавливая. Она наслаждалась прикосновениями к его плоскому животу, к талии. Она пробежалась руками вдоль его бедер, разглаживая пальцами оленью кожу штанов. Подавшись вперед, она прильнула к нему губами, закрыв глаза и дрожа в волнующем ожидании.
Аддис провел пальцами по ее волосам, прижимая лицо к своему телу, и поцеловал ее макушку.
— Я никогда не занимался любовью с женщиной, которую люблю. Честное слово, никогда.
Это была неправда, но если время и гнев притупили его воспоминания о последнем разе, она не будет сейчас ему об этом напоминать.
— Ты хочешь сказать, что любишь меня, Аддис?
— Да. Я должен сказать тебе об этом. Я люблю тебя обеими половинками своей души. И обе они соединяются, делая меня цельным человеком, только когда ты рядом.
Он поднял ее и слегка повернул, чтобы развязать шнуровку на зеленом платье. Снимая с нее одежду, он легко касался пальцами кожи, приятно возбуждая, в то время как ткань плавно соскальзывала вниз. Аддис убрал ее длинные волосы за спину и повернул Мойру лицом к себе. Он сбросил с ее плеч сорочку, которая, спадая, повторила каждый изгиб ее тела, оставив Мойру, стоящей как обнаженную богиню в золотистом сиянии свечей. Он едва прикасался к ней, буквально пожирая ее глазами; ладони же просто нежно скользили по коже. В конце концов, он бережно, словно хрупкий бесценный предмет, уложил ее на постель и избавился от оставшейся на нем одежды. Два нагих тела несколько мгновений неподвижно лежали рядом.
Кончики его пальцев двигались от груди к бедрам, взгляд следовал за руками.
— Ты прекрасна, Мойра.
Она и в самом деле ощущала себя прекрасной. Самой прекрасной женщиной в мире. Драгоценной, необыкновенной, красивой, любимой и желанной. Равной всем Клер и Матильдам королевства. Любовь, бережно пронесенная ею через большую половину жизни, расцвела, наполняя ее счастьем.
Он созерцал ее восторженным взглядом, прикасаясь к ней мягкими, нежными и чрезвычайно приятными поцелуями, сопровождающимися неторопливыми ласками. Руки и губы медленно двигались вдоль ее тела, как бы смакуя находки и запоминая ответные приливы наслаждения. Желание заявляло о себе, рассыпаясь маленькими искорками и дрожью, питая восхитительное возбуждение. Она вытянулась и изогнулась дугой, предлагая свои груди его вниманию.
— Я думал, что буду ласкать тебя полночи, делать то, о чем раньше мог только мечтать или видеть во сне, но, кажется, ты мне не позволишь этого, — Аддис улыбнулся, не прекращая ласк, которых она искала. Вихри райского наслаждения проносились по ее телу. — Впрочем, я и сам вряд ли выдержу.
— В следующий раз, — едва слышно прошептала она.
Он нежно сжал пальцами ее сосок и наклонился, чтобы лизнуть его кончик языком. Стрела напряженного возбуждения пронзила ее и ударила в распаленное влажное лоно, уже пульсирующее в тяжелом мучительном ожидании. — Да, в следующий раз. И в следующий после него. И еще… У меня много мечтаний.
Несмотря на это, он уделил, казалось, целую вечность, чтобы наградить ее интимными ласками, дразня языком и губами ее груди, целуя их со сдержанной страстью. Он довел ее до бешеного буйства сладострастия. Мойра обняла — его, чувствуя, что каждая точка ее тела, каждый проблеск сознания требуют большего.
Она потянулась к нему, взялась за твердую мужескую плоть, используя знание его тела, чтобы бросить вызов его сдержанности. В ответ он стал ласкать ее, спускаясь ниже и ниже, пока не достиг горячего лона. Жар и страсть испепеляли ее, а он нежно поглаживал внутреннюю поверхность ее бедер. Она потеряла контроль над своим телом. Желание волнами расходилось по ее телу, неистово требуя того, в чем она так долго себе отказывала.
Аддис привстал, согнул ее ноги в коленях и уложил так, чтобы ступни касались друг друга. От прохладного воздуха и отчаянного вожделения она вся трепетала. Он дотронулся до ее открытого чувственного места, и стон удивления и благодарности вырвался из нее. Он приподнялся, взглянул на нее, и его пальцы стали сводить ее с ума. Она сотрясалась от нежных прикосновений и ласк, тело и разум слились в едином страстном желании, которое разгоралось все сильнее и сильнее. Утонченные ощущения придавали остроту бездонной потребности желания, требовавшей наполнения. Он, словно услышав это требование, всунул палец внутрь ее, и она, откликнувшись глухим стоном, изогнулась и с благодарностью подалась вперед. Но облегчение пришло ненадолго. Почти тотчас же оно стало, скорее, мучительным обещанием, чем наполнением, отчего потребность стала просто невыносимой.
