Вирджиния Хенли - Дракон и сокровище
— Понимаю, понимаю. Куда уж серьезнее. — И он снова прыснул от смеха. — Не тревожься, мы все уладим! Я сам возьмусь за это. Разумеется, в том случае, — добавил он, строго взглянув на нее, — если одобрю твой выбор. Назови мне имя этого сукина сына!
— Граф Лестер!
— Ого! Ай да сестрица! Вот так угодила! Ведь я ломал голову над тем, как бы прибрать Бога войны к рукам, чтобы он душой и телом принадлежал мне и Англии, а ты решила за меня эту нелегкую задачу. Одобряю! Благословляю! Нынче же ночью вы будете тайно обвенчаны в дворцовой церкви и сразу же после обряда отправитесь в Одигем! А заодно я проучу и этих пустозвонов из Совета. Пусть знают свое место. Ведь я — монарх, они должны беспрекословно подчиняться мне. Ох и вытянутся же их кислые физиономии, когда они узнают…
— Генрих! Спасибо тебе от всего сердца!Только не рассказывай об этом королеве и вообще никому, хорошо? — радостно воскликнула Элинор.
— Будь спокойна. Я не хуже тебя знаю, что моя ненаглядная Элинор не умеет держать язык за зубами. Не только она, но и священник ни о чем не догадается до самой последней минуты! Итак, соберись в дорогу и приходи в церковь к двум часам пополуночи!
Элинор дрожащими руками упаковала свой дорожный сундук и, велев слугам не ложиться спать, а седлать лошадей для поездки в Одигем и ждать ее прихода, отправилась в дворцовую церковь. Ее сопровождала одна лишь верная Бетти, которая должна была засвидетельствовать совершение таинства брака своей госпожи.
Священник наскоро произнес слова обряда, соединив руки Элинор и де Монтфорта. До последней минуты Элинор казалось, что какая-нибудь неожиданность помешает их венчанию. Она пугливо озиралась по сторонам и вздрагивала от малейшего шороха. Однако все прошло благополучно. Генрих, от души наслаждавшийся этим неожиданным приключением, руководил церемонией и по ее завершении сердечно поздравил сестру и зятя, пожелав им счастливого пути. При этом он выразительно подмигнул Симону. Элинор поняла, что двух мужчин связывала какая-то тайна, но не стала ломать над этим голову: она была слишком взволнована всем случившимся.
Небольшой отряд выехал из Виндзора глубокой ночью. Когда наступил поздний призрачно-тусклый рассвет, Элинор обнаружила, что путь их пролегает по совершенно незнакомой ей местности.
— Где это мы? Куда мы едем, Симон? — с тревогой спросила она.
— Домой! — ответил он, пряча улыбку. — Мы остановимся на ночлег в Оксфорде.
На все вопросы Элинор, которую начало снедать непреоборимое любопытство, он отвечал загадочным молчанием.
Проведя ночь в Оксфорде, они продолжили свой путь. Когда в середине дня из тумана перед изумленным взором Элинор вырос огромный замок, окруженный глубоким рвом, со сторожевыми башнями и зубчатыми стенами, она вопросительно взглянула на Симона и неуверенно пробормотала:
— Но это ведь не Лестер…
— Нет! — кивнул Симон и, царственным жестом обведя окрестности, с гордостью проговорил: — Это Кенилворт!
Он вынул из нагрудного кармана своего камзола перевязанный лентой пергамент и протянул его Элинор. Документ, скрепленный королевской печатью, гласил, что король Генрих III пожаловал графу Лестеру за его верную службу замок Кенилворт с прилегающими к нему землями и деревнями.
Элинор не верила своим глазам.
— Так ведь это же целое королевство!
— Да, дорогая! И управлять им будем мы с тобой!
Они решили устроить спальню в высокой башне Цезаря, из окна которой открывался великолепный вид на близлежащие луга и деревни, на широкий ров, окружавший их неприступный замок.
Элинор с первых же дней пребывания в Ке-нилворте всецело поглотили хозяйственные заботы. Она взяла себе в помощники не только управляющего и счетовода, но и несколько писцов. Ежедневно она заносила расходные суммы в огромную книгу и внизу каждой страницы выводила свою подпись: Элинор, графиня Лестер. Проходя по просторным залам огромного замка, по внутреннему двору или лужайке, она то и дело дотрагивалась до стен, дверей или голой земли и с гордой радостью произносила:
— Это мое! Мое!
34
Элинор никогда еще не была так счастлива. Она имела все, о чем могла только мечтать. Ее любовь к Симону день ото дня становилась все нежнее и трепетнее. Теперь, когда он постоянно находился подле нее, когда ей не надо было опасаться, что их тайна будет раскрыта, она еще полнее наслаждалась его объятиями. Симон не мог нарадоваться ее раскрепощенности, ее щедрости на нежные ласки, лишь подтверждавшей его давнюю догадку о том, что она была самим Творцом создана для любви. Элинор была с ним то нежной и трепетной, то ненасытно-страстной, то кокетливо-лукавой, то дразняще-сдержанной. Когда она извивалась в его объятиях, неистово крича: — «Сим! О Боже мой! Сим!» — он чувствовал себя ее преданнейшим рабом и одновременно ее властелином. Ни одна женщина до Элинор не могла вызвать в нем такой бурной страсти, и никто из них не мог удовлетворить эту страсть с такой восхитительной полнотой. Но счастье никогда не бывает безоблачным. Симон знал, что рано или поздно всем станет известно об их тайном венчании, и предвидел, какие беды и напасти это за собой повлечет.
Вскоре его недобрые предчувствия оправдались с лихвой. Дурные вести принес ему сэр Рикард де Бург ранним мартовским утром.
— Я примчался к вам прямо из Виндзора, — начал он, — и боюсь, что мое сообщение огорчит вас и леди Элинор.
— От беды не спрячешься, дорогой сэр Рикард, и лучше знать о ней заранее. Рассказывайте все без утайки.
— Его величество не сдержал своего слова и поведал о вашем тайном браке королеве Элинор. Ее величество, движимая неприязнью к графине Лестер, сообщила о случившемся всему двору и Королевскому совету. Члены Совета были возмущены очередным попранием их полномочий со стороны короля и потребовали объявления вашего союза недействительным. Вся английская знать ополчилась против монарха. Так что несдержанность Генриха III обернулась против него самого. Но все это не идет ни в какое сравнение с бурей гнева, которую вызвало известие о браке принцессы в церковных кругах. Архиепископ Кентерберийский объявил венчание утратившим силу и грозит отлучить принцессу от причастия, а возможно, и от Церкви!
— Боже, как мало, оказывается, нужно, чтобы поставить страну на грань гражданской войны.
— Но поймите, граф, ведь вопросы вступления в брак особ королевской крови всегда были прерогативой Совета. Теоретически, если брак Генриха и Красавицы останется бездетным, наследники Элинор могут иметь право на английский престол, поэтому Совет был бы заинтересован выдать ее замуж за отпрыска одного из царствующих домов Европы. Бароны в этой ситуации не могли не принять сторону Совета, ведь они по горло сыты безответственностью и самоуправством короля, его разорительной политикой. Они решили использовать эту ситуацию как повод для выражения своего недовольства монархом.
