Элизабет Эссекс - Страсть и скандал
— Мисс Кейтс, а вы знали дядю Томаса в Индии? — спросил Джек. — Я не знал, что вы там были.
— А я знала. — Джемма хотела опередить старшую сестру во что бы то ни стало. — Пиппа и я знали.
Катриона взглянула на девочек, строго вскинув бровь, но Джек пропустил вызов сестры мимо ушей и поспешил задать новый вопрос.
— Я бы хотел стать шпионом. Как получить такую работу?
— Я долго и очень усердно учился, дома в Даунпарке, чтобы знать все языки, что есть под солнцем, — то есть мне тогда казалось именно так. Арабский, персидский, урду, хинди и пенджаби — эти пригодились больше всего.
Это произвело на Джека большое впечатление.
— Я знаю французский и немецкий, и викарий, доктор Таллмидж, приходит, чтобы научить меня латыни и греческому. Но эти… арабский и урду… — Он тщательно выговорил названия, как будто они были полны скрытого волшебства. — Ты меня научишь?
— Мы спросим у папы, парень. Может быть, у моего брата другие виды на твое обучение, более уместное для будущего виконта.
Джек скорчил гримасу.
— Не хочу быть виконтом, считать овец и зерно и заботиться об арендаторах, чтобы они были счастливы. Я хочу быть шпионом и скакать на лошади через пустыню.
— Откуда ты знаешь о том, что можно скакать через пустыню?
Джек размышлял долгую минуту, а потом пожал плечами.
— По вечерам мисс Кейтс рассказывает нам такие восхитительные истории! Не сказки про принцесс, а невыдуманные истории про корабли и приключения. Однажды она рассказала о караване верблюдов и лошадей, как он шел через огромную западную пустыню…
— Правда? Невыдуманные истории?
До этого дня то, что Томас знал о Катрионе Роуэн, могло уместиться в чайной ложке. Он полагал, что ее индийский опыт ограничивается путешествием в глубь страны из Калькутты да окрестностями Сахаранпура. Но через пустыню западного Раджастана пролегали многочисленные торговые пути, что соединяли Индию с королевствами Персии и Аравии и дальше, на восток Оттоманской империи и Леванта. Лишь дважды за всю свою шпионскую эпопею пересек он это огромное безводное пространство.
И ни за что бы не подумал, что этот тяжелый путь смогла бы одолеть Катриона Роуэн, одинокая и охваченная страхом девушка. И уж тем более не могли отправиться туда солдаты компании, которые искали ее, чтобы арестовать.
— Значит, ты пересекла пустыню Тар?
Она не ответила, и лицо ее оставалось спокойным и бесстрастным, как у Будды.
— Я также рассказывала им истории про Париж, и Новую Шотландию, и Сиам, — сказала она, делая глоток чаю.
— Но мне больше всего нравятся персидские истории, — возразил Джек. — Там, где были верблюды.
— А мне нравится история про слонов, раскрашенных в разноцветный горошек, с красивым малиновым пологом для принцессы, — добавила Пиппа.
Джемма шумно вздохнула в знак счастливого согласия.
— Я обожаю историю, где слоны полюбили друг друга.
Поверх головы Марии Томас рассматривал свою принцессу, которая оказалась еще и Шехерезадой.
— Значит, мисс Кейтс, слоны полюбили друг друга?
Она и глазом не моргнула.
— Это очень печальная история. Они были неподходящей парой.
— Ага. Ясно, — пробормотал он, пока дети, перебивая друг друга, шумно выражали несогласие с таким определением чудесной сказки. — Хотел бы и я как-нибудь ее послушать.
— История про слонов годится только для детей, — сказал Джек, пытаясь руководить беседой. — А я хочу больше узнать про то, как быть шпионом. Кого ты выслеживал?
— За кем вы следили? — поправила Катриона тоном мисс Кейтс.
Глядя на Джека, Томас тем не менее видел, что Катриона смотрит на него во все глаза. И ответил ей.
— За всеми. Но по большей части за магараджей Ранджит Сингхом, в Пенджабе. — Слова слетали с его языка на местных наречиях, чтобы придать рассказу и пряность, и аромат, и дети были очарованы. — Он был могущественным и очень опасным человеком, этот магараджа, и врагом Ост-Индской компании к тому же. Хотя лично я вряд ли так думал. Я им восхищался.
— А тебе приходилось прятаться и красться по темной улице или в залах дворца, чтобы услышать, о чем говорят люди?
— Нет. Главное для шпиона, во-первых, не казаться подозрительным, как будто ты следишь за другими. И, во-вторых, не прятаться. Лучше всего смешаться с людьми. Прятаться у всех на виду. — Откинувшись на спинку стула, Томас протянул руку назад, стараясь в то же время не уронить Марию, сидящую у него на колене, и взял красивую шаль, которую кто-то — возможно, леди Джеффри или, по счастливой случайности, его Кэт — забыл на стуле. В следующую минуту он уже накручивал ткань в виде тюрбана, как делал это каждое утро много лет подряд.
— О-о-о, — протянула Пиппа, когда он закончил. — О, подумать только!
— Ты прямо как тот мужчина на рисунках мисс Кейтс, — сказала Джемма. — Тот, который…
— Женевьева, — перебила Катриона с суровым укором.
Но дорогая племянница Томаса была сделана из материала потверже или по крайней мере менее податливого.
— Но он правда похож! — не моргнув глазом настаивала девочка. — Вы сами видите, что это так. На того, что в вашем альбоме для рисования.
Томас начинал возлагать большие надежды на Джемму.
— Мне бы ужасно хотелось взглянуть на этот альбом, — сказал он, вставая из-за стола в надежде, что его милая и предприимчивая племянница поступит так, как поступать не следовало.
И не успела Катриона возразить, как Джемма тоже вскочила и бросилась через всю гостиную в спальню мисс Кейтс. Она вышла оттуда, сжимая в руках книгу в красной кожаной обложке. Все случилось так быстро, что стало ясно — девочке ничего не стоит что-нибудь стащить. О да. Это точно его племянница.
— Женевьева, — повторила Катриона тихо, но твердо. — Это бестактно — вторгаться в чужую жизнь подобным образом. Я не давала тебе позволения так свободно обращаться с моими личными вещами.
— Да, но вы показывали их нам, когда…
Джемма остановилась прямо перед столом, прижимая книгу к животу.
Катрионе не нужно было повышать голос или бранить своих подопечных — строгого взгляда и не менее строгого тона было достаточно.
— Я не давала тебе позволения так свободно обращаться с моими личными вещами, — спокойно повторила она.
Это произвело на Томаса впечатление. На сей раз в голосе Кэт не было ничего, что напоминало бы мятежные, но оправданные нотки в словесных перепалках с теткой в Сахаранпуре, но осталась стальная твердость, смягченная нежным великодушием. Ее искренняя доброта, которую так ценил в ней сам Томас, обезоруживала и покоряла именно потому, что была подлинной.
