Элизабет Эссекс - Страсть и скандал

Элизабет Эссекс

Страсть и скандал

Глава 1

Уимбурн-Чейз, Гэмпшир

Раннее лето 1830 года

Есть одна древняя индийская пословица: «Пилигримы редко возвращаются домой святыми».

Томас Джеллико являлся тому доказательством. Так долго был он пилигримом в этом огромном испорченном мире, веру в который тоже утратил давным-давно — выброшенный злодейкой судьбой на грязную нехоженую обочину, — что едва не забыл дорогу домой.

Вот и стоял он у старинных ворот привратницкой, как ищущий подаяния нищий, в надежде, что вернулся туда, где его в конце концов примут после стольких лет отсутствия, после того, чем он занимался.

— Господи, Томас! Неужели это ты?

Томас заслонил глаза козырьком ладони — ясный свет английского солнышка казался непривычным, ослепляющим. Оставалось лишь надеяться, что человек, идущий к нему через лужайку огороженного двора, и есть его старший брат Джеймс, виконт Джеффри, хозяин этого старинного поместья. Томас не мог быть уверен: так много перемен принесли прошедшие годы.

Все казалось непривычным: и эти роскошные зеленые английские луга, и огромный старинный дом, что высился за воротами, и тесная, сковывающая движения английская одежда. Даже язык, слова которого давались ему с таким трудом.

— Джеймс. — Собственный голос показался ему грубым, даже немного вульгарным, и он понимал, что со стороны выглядит под стать голосу — столь же потрепанным и не внушающим доверия. Что, если брат, родная плоть и кровь, его не узнает? Слишком долго его здесь не было; Томас и сам себя не узнавал.

Оставалось лишь стоять у запертых на замок ворот да надеяться, что Джеймс узнает в бродяге своего брата и впустит в дом.

Действительно, брат-виконт долго разглядывал его сквозь забранное решеткой окошко, прежде чем лицо его просияло. Узнал!

— Томас, это ты! Сколько лет прошло. — Его голос дрогнул от нахлынувших чувств. В следующую минуту замок был открыт, ворота распахнулись, и Томас очутился в сокрушительных объятиях такой силы, что у него зашлось сердце. — Тебе следовало дать знать, что ты возвращаешься. Почему ты… Однако не важно. Сегодня здесь все. — Похлопав его по плечу, Джеймс отошел на шаг, чтобы оглядеть брата с головы до пят. — Дай на тебя посмотреть. Господи! Хорошо, что ты вернулся. Добро пожаловать домой, Томас. Добро пожаловать.

Домой?

Хорошо вернуться в Англию. Действительно, он отсутствовал слишком долго. В Индии уже начался сезон дождей. Сплошная завеса непрерывного теплого мутного дождя, пузырящаяся коричневая жижа под ногами. В Гэмпшире солнце сияло в прохладном чистом воздухе и цветы радовали глаз яркими красками. Английские деревья могли похвастать тысячей оттенков сочной зелени, а синее небо было прозрачным точно кристалл алмаза.

Но разве это его дом? Все казалось чужим, необычным.

— Боже правый. — Томас махнул рукой в сторону потертой седельной сумки, которую привратник передал с рук на руки лакею. Конюшенный увел тем временем лошадь Томаса. — Это весь твой багаж? Тебя не было много лет, и ты возвращаешься чуть ли не с пустыми руками? Я ожидал увидеть сундуки с рубинами по крайней мере.

— Рубины прибудут позже. — Томас пытался сохранить хоть видимость свойственного ему сдержанного юмора. — Я скакал верхом от самого Ливерпуля. Был на пути в Даунпарк, да сделал остановку в гостинице «Грошовый Хэндли» и услышал, как упомянули твое имя.

— Надеюсь, не всуе? — пошутил Джеймс. — Ливерпуль? Что, бога ради, ты там забыл? Мне казалось, все эти годы ты должен был провести в Индии. Однако не важно. Главное, что ты наконец здесь. Идем же. Идем.

— Спасибо.

Схватив за руку, Джеймс потащил Томаса через лужайку внутреннего двора, как будто брат после столь долгого отсутствия был не вполне готов к тому, чтобы предстать перед семьей. Словно хотел убедиться, что Томас не исчезнет еще лет на пятнадцать, прежде чем окажется в надежном окружении родных стен.

Томас был тронут — значит, по нему скучали. Тревога, что тугим обручем сдавила ему грудь, начинала мало-помалу отпускать.

— Не будем заходить в дом. — Джеймс повел его через арку в стене прямо в парк. — Вся семья сейчас на западной лужайке — все, кроме Уильяма и его семьи. Так что хорошо, что ты не поехал в Даунпарк, — они ведь все здесь: мама, отец, все остальные. У нас нечто вроде приема в саду. Детям дали клубнику со сливками. Ты поспел как раз на крещение Аннабел.

Томас задержался перед аркой.

— Аннабел?

— Моя младшая. Родилась, пока ты разъезжал по свету. — Джеймс улыбнулся. Его голос был исполнен той благодушной теплоты, что всегда отличает счастливого в отцовстве мужчину. — У меня их много, детей. Но ты увидишь здесь всех остальных.

Вокруг стола, установленного на лужайке, расположилась многочисленная группа людей. Издали они по-прежнему казались ему незнакомыми. Томас положил ладонь на теплый кирпич стены, чтобы обрести равновесие и дать себе минуту передышки после долгого отсутствия.

— Грязь. С дороги.

— Не важно. — Джеймс продолжал тянуть его за собой. — Они будут в восторге, когда тебя увидят. Хотя нужно убедиться, что мама сидит. Слишком долго мы ждали.

— Да, — эхом отозвался Томас, все еще не решаясь преодолеть пропасть столь многих лет. — Слишком долго.

Эти пятнадцать лет отлучки не казались ему такими долгими, пока он не покинул Шотландию и двумя днями позже не ступил на английскую землю, где и оказалось — все переменилось, все стало чужим. Пятнадцать лет кочевой жизни. Пятнадцать лет жизни по собственным правилам. Пятнадцать долгих и, несомненно, незабываемых лет.

— Бог мой, ты был как тростинка, когда уезжал. А посмотреть на тебя сейчас! Ростом выше меня. Идем. — Улыбнувшись, Джеймс обнял его за плечи и повел через лужайку к собравшимся за столом. Его семья…

— Эй, все, взгляните, кого я привел! — крикнул Джеймс. — Чудесное возвращение. Наш Томас наконец вернулся домой!

К нему обернулись удивленные лица. Или ошеломленные. Раздались приветствия — некоторые голоса были ему знакомы, другие нет. Здесь был отец, поседевшая копия того, кто отправил Томаса искать счастья с Ост-Индской компанией. Он уже шел ему навстречу. Остальные повскакивали со своих мест, глядя на него с изумлением. Мать, с прижатой к губам ладонью, выглядела старше, чем он предполагал увидеть. Сестра, совсем взрослая женщина…

Томас сделал шаг им навстречу. И вдруг почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

Как будто он еще не привык ощущать под ногами твердую почву. Как будто высадился на берег всего несколько часов — не дней — назад. Семья, наверное, решит, что у него приступ тропической лихорадки.