Сандра Хилл - Опороченная (Карнавал соблазнов)
— И Гаральд безумно влюбился в Гиду, дочь короля Гордаланда. Однако Гида отказалась выйти за него замуж, пока он не покорит всю Норвегию, а этого не удавалось до него ни одному королю.
— А мой дедушка Торк был сыном Гаральда? — с благоговением спросила Лариса.
— Да, одним из многих, многих сыновей. Говорят, что у Гаральда их было двадцать шесть, и столько же дочерей.
Эмма потянула Идит за рукав.
— Еще, — попросила она, заставляя Идит продолжать историю. И Эйрик понял, что его немая дочь произнесла новое для нее слово, сама того не замечая. Он увидел свет в глазах жены и понял, что она тоже это заметила. Радостно обняв Эмму, Идит продолжала:
— А Гаральд так сильно любил белокурую Гиду, что поклялся не стричь волосы и не мыть тело, пока не станет правителем всей Норвегии и не получит Гиду в жены. И вот много лет он добивался своей цели, становясь все более волосатым и грязным. Его даже прозвали Гаральд Лохматый.
— Наверно, от него воняло, как от сраного поросенка, — захихикал Джон.
— Джон! Разве можно говорить такие гадкие слова?
— А мне можно не купаться и не стричь волосы много-много лет?
— Нет, нельзя.
— Расскажи мне дальше, — попросила Лариса. Они с Эммой были просто в восторге.
Эйрик удивленно покачал головой: откуда Идит знала, что его дочери будут рады послушать о своей родословной, тем более что и в семье-то они толком не жили? И где могла слышать его жена эти истории про храбрые подвиги и романтические приключения одного из его предков?
— Тайкир говорит, что ваш прадедушка так и не стриг волосы, пока прекрасная принцесса не согласилась выйти за него замуж, — продолжала она и закончила свой рассказ так: — Но потом помылся и постриг их, и его стали все звать Гаральд Светлоглавый.
«Мой брат! Как это я не догадался, что только Тайкир мог сочинить такую увлекательную сагу про нашего кровожадного деда. Идит не упомянула, сколько жен и любовниц Гаральд покрыл, произведя на свет полчище детей. А детки выросли в кровожадных молодчиков, которые начали убивать друг друга из-за короны».
Однако Эйрик не стал нарушать благоговейного настроения детей и жены. Он стоял, прислонившись к косяку, очарованный этой новой для него чертой своей язвительной жены.
А еще он почувствовал, как защемило сердце, а по телу пронеслась волна тоски, до боли сильной. Он никогда не имел своего дома, даже в детском возрасте. Всегда они с Тайкиром были гостями в других семьях, а их отец служил в йомсвикингах и старался защитить их от мстительных дядьев.
Да, иметь жену и детей, о которых он будет заботиться! Которые тоже будут заботиться о нем! Как это было бы чудесно!
В груди у него защемило. Он не жаждал богатств, да и имел их достаточно, говоря по правде. Он не стремился к титулам и обширным землевладениям, ему просто хотелось жить в безопасности и мире в своем небольшом уделе. Как мог он прожить свои тридцать с лишним лет и не понимать до сих пор, что теплая сцена, которую он видит сейчас перед собой, как раз то, чего он искал всю свою жизнь? Слезы затуманили его глаза, и он уже хотел незаметно ускользнуть.
Но тут его увидел Джон и крикнул:
— Отец!
Эйрика всегда трогало, как легко мальчик принял его. Вот и сейчас, не успел он протянуть руки, как Джон стремительно бросился в его объятия, обхватил худыми ногами за талию и обнял руками за шею. Эмма и Лариса тоже соскочили с кровати, подбежали и обхватили его ноги. Годрик, сирота, стоял робко в стороне, удерживая Принца, который скулил и тявкал, мотая хвостом словно веером.
У Эйрика сжалось горло, поначалу он даже не мог говорить.
— А ты покажешь нам, как устроить состязание в плевках, отец? А? А? — все спрашивал Джон. — Ты ведь обещал.
И он с улыбкой вспомнил, как несколько дней назад в шутку похвастался, что когда был в таком возрасте, как Джон, то мог с башни замка доплюнуть до другого края рва.
— Ох, Джон, отстань со своими плевками! — воскликнула Лариса с пренебрежением. Его старшая дочь любила верховодить над Джоном, хоть и была всего на год старше. — Папа скоро покажет мне, как надо танцевать.
Идит вопросительно вскинула брови.
— Танцевать? — беззвучно спросила она одними губами.
У него не было возможности ответить ей, поскольку дети требовали его внимания. Вскоре их юное веселье теплым коконом обволокло его, и он уже смеялся вместе с ними от всей души.
— Лариса не верит, что ты можешь поднять пук соломы пальцами ноги, — сообщил Джон, смерив Ларису презрительным взглядом. И при этом стал немного похож на Идит. Эйрик решил, что высокомерие, несомненно, у них в крови.
Он поднял глаза и поймал удивленный взгляд своей своевольной жены, которая слезала с кровати, покачивая головой на нелепое заявление сына. Их глаза встретились и никак не могли расстаться. На какой-то миг он даже забыл, что должен сердиться на нее за бегство в Соколиное Гнездо. Ему захотелось прогнать детишек из комнаты и повалить жену на постель. Тонкая нить, уже протянувшаяся между ними, едва не порвалась, потом стала еще крепче, связывая их между собой странным, новым, нерасторжимым образом.
— Или еще мы можем устроить состязание по ссанью, — предложил Джон.
Разомлевший от идиллии Эйрик резко встрепенулся.
— Джон! — воскликнула Идит. — Как ты смеешь?
Остальные дети захихикали.
— Таким языком нельзя говорить в присутствии леди, — строго сказал Эйрик, пытаясь совладать с дергавшимися от смеха губами.
Джон пристыженно повесил голову. Тогда и Абдул решил показать, на что он способен, и запищал:
— Ссанью. Авк. Ссанью. Авк. Ссанью. Авк. — И Эйрик, к своей досаде, понял, что это слово станет, несомненно, постоянной добавкой к грубому словарю коварной птицы.
— Да и вообще, состязание будет нечестным, — со знанием дела поделилась Лариса с Эммой, как старшая сестра, — потому что у мальчиков их краны находятся спереди. Это дает им преимущество, а так нечестно.
Эйрик с немым удивлением поглядел на дочь, потом на Идит.
А потом все разразились смехом.
Неделей позже Идит сидела вместе с Эйриком после дневной трапезы за высоким столом.
— Спасибо тебе за помощь с Эммой в эти дни, — сказал он, накрыв ее руку своей. — Я каждый день вижу все новые улучшения. — Он опустил глаза на дочь, которая устроилась у него на коленях и почти уснула.
Идит с тревогой покосилась на ладонь Эйрика, которая небрежно накрывала ее руку. Одного этого было достаточно, чтобы ее сердце учащенно забилось, несмотря на ее постоянное недовольство тем, что он навестил свою любовницу Азу. Она старалась не обращать внимания на теплую тоску, которая все нарастала, день за днем, особенно если учесть, что они не занимались любовью с той ночи, когда Идит соблазнила своего негодяя мужа.
