Джо Беверли - Счастье под запретом
Серена с отвращением взглянула на братьев.
— Я не дам вам ничего. Слышите?
Том по-прежнему безмятежно улыбался.
— Да, дорогая, ты за все заплатишь сполна. Иначе я уничтожу и тебя, и твой брак, и ты знаешь, что это не пустые слова. Лучше подумай, нужна ли ты будешь своему распрекрасному супругу, когда тебя смешают с грязью и ты станешь притчей во языцех?
Том пнул ногой разорванный набросок.
— Оставь себе эти клочки на память. Я вернусь завтра в это же время за своими тремя тысячами.
Он развернулся и ушел. Вилл ухмыльнулся и пошел следом за Томом к калитке, ведущей к конюшням. Серена беспомощно захлопала глазами и обхватила себя руками.
Боже, что же ей делать? Она хотела бы рассказать все Френсису, но что будет, если он вызовет Тома, а Том убьет его?
Женщина заплакала, баюкая себя и покачиваясь. Она так любила его, так хотела сделать его жизнь приятной, но достигла лишь того, что он все сильнее погружался в грязь и пошлость. Сегодняшний вечер должен был стать триумфом их жизни, но чего стоит такая победа, если над ними нависла подобная угроза? Чем выше она поднималась, тем громче скандал, который вызовут эти мерзкие пасквили.
Серена взглянула на разодранные половинки листа, и ее передернуло.
Она напрочь забыла про рисунки, надеясь, что они либо потерялись, либо были уничтожены каким-нибудь образом. Мэтью всегда хранил их в Лондоне, посмеиваясь, что они напоминают ему о его сладкой маленькой женушке, когда он вдали от дома. Кто знает, не имел ли он привычки хвастаться ими перед своими дружками-извращенцами, а может, вообще развесил их на стенах!
А теперь они попали в руки Тома. От мысли, что братья бесстыдно глазели на них, ее вырвало. Серене исполнилось шестнадцать, когда Мэтью привез с собой в Стоукли-Мэнор художника. Он объявил ей, что Кевин Бихен сделает наброски к портрету. Серена уже успела растерять все иллюзии насчет мужа, боялась и презирала его, но еще не догадывалась о его природной подлости. Она и не подозревала в рисунках никакой ловушки.
А даже если бы и заподозрила, вздохнула женщина, как она могла отказаться. Все было обставлено очень прилично. Да и Мэтью безжалостно карал любое неповиновение.
Художник сделал несколько зарисовок Серены в разных позах: она сидела, стояла, лежала, в доме, в саду, на конюшне. И она видела эти наброски. Художник мастерски владел кистью, и на всех рисунках она сохранила очаровательную и грациозную невинность, которая никак не вязалась с ужасами ее брака. Серена даже попросила один из эскизов на память, и ей подарили его.
Но Серена сожгла его, когда увидела плоды всех этих трудов. Неизвестно, пользовался ли Бихен услугами проституток, послуживших ему моделями, или у него была настолько развращенная фантазия, но он раздел ее на всех картинках, придал невероятно похотливые позы и добавил различных мужчин. И со всех рисунков, каким бы извращениям ни предавались на них, мечтательно улыбалось ее невинное личико.
Рисунки, однако, были столь ловко и умело сфабрикованы, что люди наверняка поверят в подлинность изображенных событий. Она подобрала разорванные половинки бумаги и сложила их вместе.
Затем вскочила на ноги, скомкав бумажный листок. Это подлость! Чем она заслужила такое? Почему судьба постоянно ее испытывает?
Серене отчаянно захотелось плюнуть на все, сдаться, прекратить борьбу, убежать куда-нибудь и спрятаться. Но женщина тут же опомнилась. Ей нельзя так поступать. Она носила ребенка, который заслуживал и отца, и отчий дом. Она вышла замуж за очень хорошего мужчину, который заслуживал респектабельную жену. Значит, нельзя падать духом.
Первым делом следовало сообщить Френсису о новой угрозе. Серена закрыла глаза от боли и стыда. Это выше ее сил.
Френсис не слишком жаловал Ривертона, но и представления не имел, каким был в действительности ее брак. А рисунки скажут ему о реальном положении дел. Она никогда не позировала для этих пакостных эскизов, но они красноречиво говорили о ее браке. Что же он подумает о ней?
Но ведь выбора нет. Если она затаится, то душа ее просто умрет в ней. Если же начнет платить братьям, то эти пиявки будут сосать ее до конца жизни, поскольку любая выплата втайне от мужа означает новую причину для шантажа. Женщина вытерла слезы и собралась с духом. Она обязана рассказать все Френсису, и притом немедленно.
Серена торопливо вошла в дом и позвала слугу.
— Лорд Мидлторп уже возвратился?
Глава 17
Слугу, казалось, немало удивил нетерпеливый тон Серены.
— Кажется, нет, миледи. Мне поискать его?
Боже, пусть он окажется дома!
— Да, пожалуйста. Я буду у себя в спальне.
Френсиса, однако, дома не оказалось, и Серена, на свою беду, почувствовала, что от ее решимости не осталось и следа. Она нервно мерила комнату шагами, принимая то одно решение, то другое. Дважды она была близка к тому, чтобы сжечь проклятые обрывки в камине, но вовремя одумалась.
Время тянулось медленно, и тут ей на ум снова пришли драгоценности. Том наверняка соврал. Но зачем ему лгать, если эта пошлятина означала для него деньги? И он хотел бы заполучить их снова.
Если Френсис выиграл в гонках драгоценности, то, значит, он уже рассмотрел их. Почему же никогда ни словом не упомянул об этом? Неужто действительно планировал, как считал Том, использовать их так же, как Мэтью: для поддержания угасающей мужской силы? Неужели они возбуждали его?
Нет. Нет. Конечно, он не стал бы упоминать о них. Такой джентльмен, как Френсис, не станет обсуждать подобные вещи с женой, даже если они и не были секретом для нее. Скорее всего он продал их и выдал ей деньги.
Похоже, так все и было.
Но она обязана знать наверняка.
Серена постучала в дверь спальни Френсиса. Поскольку никто ей не ответил, она проскользнула в комнату и после некоторого колебания обыскала ее.
Женщина и не надеялась отыскать что-нибудь, но нашла без труда. У нее даже руки задрожали, когда она открыла знакомый мешочек. Драгоценности лежали кучей. Неужели он имел привычку рассматривать их, воображая всякие ужасы?
Пожалуйста, не надо.
Гнусные воспоминания захлестнули ее, как будто она снова очутилась в Стоукли-Мэнор.
Серена взяла украшенные драгоценными камнями наручники. Тяжелые серебряные обручи с жемчугом и рубинами болтались на цепочках с замочками, чтобы их можно было прикрепить к стойкам кровати. С внутренней стороны наручники были выстланы бархатом, потому что, по словам Мэтью, не хотелось бы нечаянно оставить следы на столь нежной коже. Но вот преднамеренно он дважды или трижды порол ее плетью с достаточной силой, чтобы остались следы…
