Княгиня Ольга. Истоки - Лада Отрадова
Лицо Олега исказилось от гнева, а прочие дружинники нервно зашевелились, гадая, что будет дальше. Острый язык предводителя княжеского войска на протяжении долгих лет пользовался столь же дурной славой, как и его меч, и все они убедились, что лучше воеводе не перечить.
Почти все — за исключением новобранцев, переведенных в лепшую дружину из гридей.
— Тщательно обыскали, Сверр? Да ты не смог бы найти свой собственный нос, даже если бы у тебя были орлиные глаза и Прикол-звезда над головой! — произнёс Вещий Олег таким тоном, что даже самые храбрые из его людей дрогнули от страха, будучи не в силах спрятаться за прочными щитами и железной кольчугой от презрительных слов предводителя. — Вы думаете, я поверю, что наш Рюрикович, могучий и гордый, просто взял и растворился в воздухе?
Князь сделал паузу, давая своим словам впитаться в головы соратников, будто те были иссохшей бесплодной землёй, а его речь — долгожданными каплями дождя.
— Десятилетиями я собирал эти земли и подчинял непокорные племена, чтобы в государстве наступила эпоха процветания и спокойствия. И знаете, что случится, если с Игорем действительно произошла беда, пока вы, межеумки, бездействуете? Вас лишат сначала власти, затем — земель, а кого-то даже не таких уж светлых голов. Присягая на верность князю, вы клялись перед ликами богов отвагой, силой и умом. И где сейчас все эти качества?!
Дружинники стыдливо повесили головы, зная, что неудача может стоить всего не только им, но и стране. Главы разномастных народов только и ждали, чтобы вернуть себе контроль над торговыми путями и освободиться от стальной хватки столицы. Твёрдая княжеская рука, общий язык и бремя полюдья выступали теми тремя столпами, что скрепляли это лоскутное одеяло из варягов и славян, мери и чуди, севера с югом да запада с востоком.
— Мы прочесали леса и поля… и действительно не нашли князя, — осмелился перебить военачальника долговязый Сверр, голос его задрожал от страха, зато вытянутая рука предъявила из-за пояса окровавленный клок ткани с плаща Игоря. — Обнаружили под утро, в густом ельнике. Больше ничего.
Когда Олег коснулся куска княжеского одеяния, сердце воеводы заныло от невыносимой скорби, а разум заметался зверем в клетке от осознания представшего перед ним ужаса. Орошенная каплями засохшей крови ткань стала огнивом, что вскипятило в очах мужчины ярость и неутолимую жажду мести тому, кто принёс эту весть, словно сам дружинник поступил так с тем, кто был ему как родной сын.
— Ху! — с невероятной для такого богатыря резвостью он бросился к молодому дружиннику и сбил его с ног, как тараном, ударом плеча, а затем занёс над потерявшим равновесие и беспомощно распластавшимся на земле Сверром тяжёлый кулак.
Молодец в замешательстве сделал жадный глоток воздуха, предчувствуя, что тот может стать для него последним, как вдруг на его испуганное лицо легла тень от принадлежащей другому мужчине фигуры.
— Витязь не повинен ни в чём, напротив, нашёл то, на что остальные и вовсе не сгодились, — приземистый Бранимир, старый соратник Олега по битвам, взял обеими руками того сзади за грудь и медленно, шаг за шагом, пядь за пядью отвёл назад. — Уймись, прошу.
Вещий Олег качнулся на месте на полусогнутых ногах и едва не упал, если бы не помощь товарища. Скорбное и опустошённое выражение лица воеводы отражало глубокое отчаяние, которое он испытывал внутри, пытаясь примириться с тем, что Игоря, возможно, никогда не найдут живым. Перед очами князя начали мелькать живые и реалистичные картины того, как плоть ещё делающего вдохи наследника Рюрика разрывают острые волчьи клыки, в то время как хищная и злая серая морда с каждым нырком вниз, к животу племянника, становится алее от крови правителя, а желудок утоляет голод.
Солнечные лучи на мгновение закрыл своим телом пернатый силуэт в лазурной вышине. Мунин!
Воины один за другим бросились показывать перстами на птицу и возбуждённо перешёптываться, пока сам ворон сделал круг над головой Олега и каркнул, прежде чем сел на плечо мудреца. За редким исключением старый питомец воеводы, его посланник и разведчик, не подводил их надежды и ожидания.
Верный княжеский летун открыл длинный клюв угольного цвета и с хрипотцой выдал одно-единственное слово.
— Ре-ка…р!
Надежда вернулась к хозяину птицы ещё молниеноснее, чем покидала его несколькими минутами ранее. Несчастный Сверр, не зная, чего ожидать, с помощью Ари и Люта поднялся на ноги, Бранимир же цыкнул, дабы троица поскорее вернулась в строй и не раздражала воеводу.
Глаза последнего горели парой раскалённых в печи углей.
Коли у Олега такой взгляд — стоит семь раз подумать, прежде чем сердить верного советника Игоря пуще прежнего.
— Обыщите каждый аршин, камня на камне не оставьте, пока не найдёте князя, — Олегов голос предательски дребезжал от наполняющих его сердце чувств, — По коням, живо!
* * * * *
Юноша, тяжело дыша, опустился на землю и запрокинул кудрявую русую голову назад. Грудь в мокрой и грязной от водорослей да крови рубахе нагнетала воздух как горн в мастерской кузнеца: первым-наперво нужно перевести дыхание, и только потом думать об остальном.
Правая рука Ярослава нырнула в густое зелёное море травы и начала ощупывать каждый выступ, каждую былинку вокруг помятого от лежащего там раньше тела раненого витязя участка луга. Влажная, жирная почва на пальцах. Мимо. Засохшая ветка. Промах. Птичье перо, истлевшее и оставившее после себя лишь полый остов с жёсткими щетинами, растущими из стержня. Снова не то.
Голодным хорьком длань возлюбленного Ольги скользит между стеблей мятлика и цветов седмичника в поисках добычи, пока, наконец, кожа молодца не чувствует то, что он искал на протяжении всего этого времени. От прикосновения стали кисть его холодеет и покрывается мурашками, и с новым вдохом это чувство перерастает в дрожь от азарта и предвкушения звона монет.
Обеими руками он поднимает из травы тяжёлый меч. На тёмно-сером, с бликами от яркого солнца, клинке выгравированы ряды рунических символов (жаль, что читать он так и не научился!), железную поверхность рукояти украшает инкрустация из золотой проволоки в виде растительного орнамента. За заморский саксонский булат в Новгороде дадут по меньшей мере несколько гривен!
Жадность ослепила Ярослава и он, продолжая любоваться клинком и ощущать его приятную тяжесть в руках, не придал никакого значения огромному ворону высоко над головой. Птица, будто отыскав свою цель, начала кружить точно над поляной и громко каркать, оповещая весь лес и его обитателей о своей находке.
Когда пение пташек, шелест листвы и
