Слёзы любви (СИ) - Майская Мира

Встаю на колени, накрываюсь двумя шкурами, что откуда-то взялись в вежке. Пытаюсь выбраться наружу, удаётся выползти только на коленях. Осматриваюсь, кругом снежные заносы, нет следов от вежки. А если и были, то все занесло вьюгой.

Вдруг вдалеке слышу голоса, крики приближаются. Становятся ближе и ближе.

— Ясина!!! Ясина!!! — разносится в притихшем лесу.

Вдалеке между деревьями мелькают силуэты людей.

— Я здесь, здесь!!! — кричу во всё горло, машу руками.

Люди приближались, их голоса стали громче.

— Ясина, — я узнала голос Эльрика.

— Эльрик, — выкрикнула я и облегчённо выдохнула, всё я не одна в лесу и спасена.

Через мгновения люди приблизились, и окружили меня.

[1] Валежник — упавшие на землю в лесу стволы деревьев или их части: сучья, ветви, сухие и гниющие.

[2] Чунки в старом значении — сани, иногда длиной до двух метров, на которых по первому льду ездили. Теперь под чунками, как правило, подразумевают маленькие санки на двух коньках, на которых катаются дети, отталкиваясь двумя металлическими дротиками. Иногда чунки называют салазками.

[3]Очелье — это надеваемая на лоб твёрдая повязка, которая удерживает от попадания в глаза волос челки и висков. Она может быть изготовлена из бересты, кожи, луба, ткани, металла. Очелья были атрибутами представителей любого сословия, возраста и пола. В повязки князей и ведунов вставлялись самоцветы, которые помогали раскрывать способности ясновидения. Юные славянки вместо головных уборов надевали кокошники и ленты-очелья, зачастую украшенные подвесками — ряснами с изображением ростков растений, крестов.

[4] Кандюшка, кондея — то же, что ендова. Это чаша, небольшого размера, из дерева или глины, иногда с ручкой, использовалась для питья кваса, перетапливания масла и подачи его на стол. Напоминает большую пузатую кружку.

[5] Вьюга — сильный поток ветра, при котором снег поднимается и кружится в воздухе, слово славянского происхождения, и, как можно догадаться, происходит то ли от корня "вить", то ли от корня "веять" (учёные не пришли к единому мнению). По смыслу вьюга синонимична метели, но несёт разговорный или художественный колорит.

[6] Зга — у В.И. Даля мы видим два значения: 1) темь, потемки, темнота. На дворе зга згою; 2) Кроха, капля, искра, малость чего. Ни зги хлеба нет. Недавно ослеп, а зги не видит!

Не видно ни зги (разг.) — так темно, что ничего не видно. Толковый словарь Д. Н. Ушакова, Кстати, еще «згой» в некоторых диалектах называли искру. На Дону она была «згрой», в Рязани — «згинкой». Если гипотетически искорка от огня будет невероятно маленькой, а темнота — черной до глубины души, то идиома тоже покажется разумной.

[6] Вежка- полевой, походный шалаш.

Глава 5 Тринадцатое лето

Прошло ещё два года, селение варягов.

Шло к завершению тринадцатое моё лето, последнее лето моего детства. Следующий год должен стать для меня очень важным, меня ждёт обряд посвящения девушки.[1] Но а сейчас, в своё последнее беззаботное лето, я безумно счастлива. Все жаркие дни провожу вместе с местными ребятишками, у ручья, что протекает поблизости от селения.

Мы с Дорте загодя[2] задумали готовится, к обряду и потому почти все длинные и светлые вечера я провожу за рукоделием, мы с бабушкой готовим мне приданное. Нет, это совсем не значит, что меня после обряда засватают. Дорте говорит, что года два надо повременить будет, и я ей верю. Да, и дум у меня о женихах нету.

Этой весной Эльрик вновь ушёл в поход с отцом, но уже вскоре они должны вернуться. Все ждут возвращения воинов в первые дни осени.

Но в последние дни лета в поселение приходят родственники конунга, из тех что когда-то были на дне вступления Эльрика в ряды воинов. За последние годы я стала немного смелее и потому с любопытством из-за угла наблюдаю за гётами прибывшими издалека. Это в основном взрослые мужчины, по возрасту ровесники конунга, среди них три женщины и несколько молодых парней.

Задумавшись совсем не замечаю, шумного разговора, что ведётся во дворе. Только конец разговора до меня доносится и то уж когда Дорте подходит к двери в избушку.

— Чего удумали, сказала Сверра ждите, по вашему не будет.

Удивлённо поднимаю брови, не понимаю, что случилось. А бабуля входит в дом, нахмурена, недовольная, чем изумляет ещё больше. Расспрашивать опасаюсь, знаю какой она может быть строгой. Нет, бабуля добрая в глубине себя, только хочет казаться строгой, чтоб воспитать меня правильно, спуску не давать.

Так и не решившись, её расспросить, я молча на неё посматриваю, пока она сама, спустя какое-то время, не заговаривает.

— Из избы только до ветру, больше никуда не ходи.

Я молча киваю головой, соглашаясь.

— Ты поняла меня, Ясина, — повторяет жёстко.

— Да, Дорте.

Мне хочется спросить, что случилось, но увидев, как бабуля хватается за грудь, а потому подскочив, помогаю ей лечь на лежанку, и думаю, что совсем сейчас не до этого. Весь вечер не отхожу от неё, опасаясь, что может стать хуже. Варю отвар на травах, из тех, что ей помогают. Ночь проходит спокойно, но я всё равно пару раз за ночь подхожу к лежанке, проверяя как она.

Ранним утром, как только начинает светать, растопив печь, ставлю варить кашу. Заглянув в кадку[3], вижу что нет воды, и не задумываясь, хватаю деревянное ведро и бегу к ближайшему ручью. Поспешаю, пока никого ещё во дворе, и зачерпнув полное ведро, возвращаюсь обратно.

Вот уж недалеко остается до калитки к избенке, бегу со всех ног, главное только водицу не расплескать. Ещё немного, но вдруг поднимаю голову, и вижу возле калитки появляется Ангар. Нет, после того случая, когда они подрались с Эльриком и Кнутом, он больше не появлялся в селении. Слышала только разговор Эльрика с Кнутом, что драккар у Ангара свой, на нём викинги, в поход он ходит с отцом. А может уже и один?

Подходя к калитки смотрю на парню, немного смутившись. А тот смотрит, глаз не отводит, и дорогу, мне перекрывает к калитке.

— Добра тебе, Ангар. — заговариваю первой.

— И тебе добра, Ясина.

От его голоса и взгляда, мне становится опасливо.

— Пройти то дай, там Дорте ждёт меня, — пытаюсь сделать шаг к калитке.

— Скажи Ясина, тебе сколько лет? — его вопрос удивляет меня.

Мысли летят на перегонки, вот думаю, Ангар на одно лето старше Эльрика, и получается на четыре меня, то есть ему семнадцать. Зачем он меня пигалицу неказистую, спрашивает о летах моих?

— Тринадцатое лето идёт, — говорю, а сама кошусь на него, не понимая, зачем ему это.

— Значит правда, — говорит задумчиво, а сам с места не сдвигается.

— Ты пройти-то дай, — пытаюсь ведром его чуть сдвинуть.

— Ясина, пошли со мной. Возьму тебя на драккар, поплывёшь со мной, мир посмотришь.

Удивлённо смотрю на него, зачем он мне это говорит. Только открываю рот, желая ему сказать, что никуда с ним не пойду, как открывается дверь нашей избушки и Дорте громко кричит:

— Ясина иди в дом, быстро.

Дергаюсь бежать, но Ангар не уступает дорогу.

— Уйди, не рушь, что не тобой создано. Предками мудрыми созданы обычаи и не тебе нарушать, — грозный окрик бабушки.

Ангар отшатнулся, и я не мешкая юркнула в калитку, а затем бегом забежала в открытую дверь, расплескав по дороге чуть ли не половину ведра.

Чуть отдышавшись смотрю на Дорте, я никогда такого не видела и не слышала. Голос её, эти крики, эти не понятные мне разговоры. Присев на лежанку, она не смотрит на меня, лишь огорчённо машет головой.

— Дорте, я больше не пойду на двор, воды только принесла — пытаюсь извиниться, за свой поступок, подхожу к ней ближе и сажусь рядом.

Она прижимает мою голову к своей груди, и тихонько произносит:

— Глупая, маленькая Яся…

Бабушка поглаживает мою голову, и мы успокаиваемся обе.

На следующий день в селение вернулся конунг со своей дружиной. Я из дома не выхожу, только лишь прислушиваюсь к голосам. Радуюсь тихонько когда слышу голоса Эльрика и Кнута, значит всё благополучно.