Джо Беверли - Ворон и роза

— В чем проиграю? — вздрогнула Глэдис.

— В поисках Святой чаши.

— Но я не знаю, где она!

— Тебе только нужно следовать за вороном и золотой тропой.

Глэдис прижала руку к гудящей голове. Возможно, все это очередная греза.

— Я не могу уйти. Вы это знаете. Это не позволят.

— У тебя не будет трудностей, — сказала сестра Уэнна, снова согбенная и прозаичная. — Роузуэлл хорошо послужил своей цели, но это время кончилось.

— Какой цели?

— Хранить твою девственность. Это не обязательно для всех монахинь, увы, но в Роузуэлл испортить тебя могло только чудо. Вот почему здешний монастырь так устроен, — добавила она. — Чтобы оберегать дев чаши. Ты готова?

— К чему?

— Уйти, искать, действовать!

— Я не могу уйти! — крикнула Глэдис.

— Ты должна! — каркнула сзади старуха. Это был бы вопль, если бы она была способна на это. — Мы боролись зато, чтобы принести мир…

— Кто это — «мы»?

— …но он снова и снова рушился в наших руках. И теперь маячит настоящая угроза.

Старая монахиня замолчала, возможно, обдумывая, сказать ли больше.

Глэдис не могла это вынести.

— Какая угроза?

Что может быть хуже того, что творится?

— Есть другая древняя линия, столь же старая и могущественная, она черпает свою силу в крови, боли, смерти и горе. Их власть расцвела за восемнадцать лет распрей, эта ветвь, стала настолько могущественной, что украла Святое Копье у тамплиеров.

У Глэдис голова пошла кругом.

— Святое Копье, которым пронзена была плоть Господа нашего при распятии? Оно еще существует?

— Да, оно не так почитаемо, как Святая чаша. Копье существует в этом, земном царстве и сохраняет свою воинственную натуру, его еще называют Копье Всевластия. В неверных руках оно воспламеняет гнев и ярость, ведет людей к войне. Сейчас оно в руках Эсташа Булонского, презренного сына короля Стефана. Никем не сдерживаемый, он будет использовать Копье, чтобы продолжать войну.

Глэдис приложила руку к кружащейся голове, пытаясь разобраться в сказанном.

— Кто «мы»? Кто в одиночку борется за то, чтобы принести мир?

— Мы из рода чаши, кто хранит знания. Но среди нас много колеблющихся.

— Почему? Если мир в ваших руках, почему?

Старая женщина вздохнула:

— Чаша приносит мир по собственной воле, а не по желаниям простых смертных, а приверженцы чаши — это обычные люди с человеческими слабостями. Они ищут контроля над последствиями. Споры и раскол между нами бывают такие же, как между баронами. Восемнадцать лет выбор состоял между графиней Матильдой и Стефаном Блуаским. Матильда — кичливая женщина, принесшая с собой разрушение, — женщина! Даже нас, а многие из нас женщины, это ужаснуло. Стефан слаб, им легко манипулировать. Его слабость порождает анархию, хотя вначале он казался куда более безопасным выбором. Но теперь графиня передала право наследования трона своему сыну. Он мужественный, способный и, похоже, хороший человек. Хотя некоторые тревожатся, что он будет слишком сильным, а другие жалуются, что он слишком молод в свои двадцать с небольшим. «Немного подождем», — пробормотала сестра Уэнна, повторяя бесконечные дебаты. — Но время ожидания кончилось. Вооруженный Копьем принц Эсташ подбил отца нарушить перемирие. Не имея препятствий, он разожжет войну в Англии, и единственная сила, способная одолеть Копье, — это ты. Ты и Святая чаша.

— Я? — отшатнулась в страхе Глэдис. — Я никто. Женщина. Монахиня.

— Ты дева чаши, — отрезала сестра Уэнна. — Ты все!

Обхватив себя руками, Глэдис зашагала по комнате.

Если она когда-нибудь и желала быть значимой, то берет все свои желания назад. Она не хотела такого вызова, но слова сестры Уэнны проникали до мозга костей, упали на благодатную почву, возделанную грезами и стремлением к вершине холма: Глэдис далее сейчас чувствовала притяжение, ощутимое, словно тяжелый воздух перед грозой или дрожание земли под ногами.

Но этот призыв она восприняла как призыв на муку.

Она повернулась к старухе:

— Если я это сделаю, я умру?

Сестра Уэнна пожала плечами, словно это не имело отношения к делу. Возможно, так и есть.

— Не обязательно. Твоя предшественница прожила долгую жизнь.

— Предшественница?!

— Я же говорила. Тысячелетия. Их было много, предшественниц. Но хватит об этом. Ты должна отправиться на поиски своего защитника, и тогда вместе вы найдете Святую чашу.

— Как я найду его? — Но тут диковинная мысль проникла сквозь страх и смятение. — Он рыцарь? — У Глэдис в груди защемило от сладкой надежды.

— Я говорила о священных седьмых детях, — усмехнулась старая женщина. — Нет, он будет монахом.

— В каком монастыре?

Взгляд сестры Уэнны снова дрогнул, потом она вздохнула:

— Мы не знаем.

— Что?! Вы знаете обо мне, но не знаете, где мой защитник?

— Это еще одна причина отсрочки твоего призыва. Но Провидение приведет тебя к нему.

Глэдис потерла виски.

— Все это не имеет смысла. Как монахиня и монах могут противостоять принцу Эсташу, особенно если он владеет Святым Копьем, а оно обладает силой, о которой вы говорили?

— Силой чаши. Верой.

— Так я должна найти своего монаха, а потом мы вместе отыщем чашу. Это все, что требуется, чтобы принести на землю мир? А как насчет принца Эсташа и Копья?

— Будет борьба за то, чтобы вернуть Копье в должное место, но это дело тамплиеров. Ты должна исполнить свой долг. Есть еще кое-что, о чем ты должна знать.

— Что? — насторожилась Глэдис.

— У Эсташа может быть более опасный план, и по этой причине некоторые колебались относительно того, чтобы призвать тебя. Тайные знания говорят, что если чаша и Копье соединятся, они могут создать невообразимую силу. Силу, которой не следует быть ни в хороших руках, ни в плохих. Если это случится, разрушение охватит не только Англию, но и весь мир. Ты поняла меня? Весь мир!

Глэдис вздрогнула от настойчивых слов и от их смысла, но трудно было отвергнуть слова сестры Уэнны. В ее глазах светилась неземная правда, которая отзывалась в душе Глэдис.

— В отличие от Копья, — продолжала сестра Уэнна, — чаша уязвима, когда находится в земной юдоли.

— Тогда, возможно, колеблющиеся правы. Возможно, я не найду чашу.

— Копье уже в злых руках, и только чаша может противостоять этому. Мы должны рискнуть. Настоящий, чистый защитник сбережет и тебя, и чашу.

— Чистый? — Сестра Уэнна, кажется, об этом уже упоминала.

— Целомудренный, — прямо ответила старая монахиня.

— Ох! — выдохнула Глэдис. Это явно конец надеждам, что таинственным защитником окажется ее рыцарь. Она не могла представить, что смеющийся воин воздерживается от телесных удовольствий. — Так вот почему он монах.