Дон Мактавиш - Запретный огонь
— Пожалуйста, встаньте и повернитесь, — приказал он. — Не спешите, — добавил он, когда Ларк, вскочив, сердито закружилась.
Граф вообразил, что он на аукционе лошадей Таттерсолз?! Желание произвести хорошее впечатление тут же пропало. Вскипев от рвущегося наружу гнева, Ларк обиженно надула губы.
— Подойдет. Можете сесть. — Он кивнул на кресло.
— Милорд, учитывая грубое обращение, с которым я столкнулась в этом доме, думаю, вам пора объяснить, почему вы заплатили мой долг и чего ожидаете от меня.
В его пристальном взгляде появилось легкое недоумение. Граф чуть поднял голову. Это была хоть и слабая, но реакция, и Ларк была чрезвычайно рада, что наконец сумела привлечь его внимание к своим вопросам, хоть далось ей это нелегко.
— Кто здесь плохо обращался с вами, миледи? — спросил он.
— Особа, которую вы назначили мне в горничные. Она чуть с меня кожу не содрала щеткой, которой надо булыжники чистить, а не мыться в ванне. Девушка хоть и худощавая, но обладает внушительной силой, и ее не щадила. Я сознаю, что мое состояние… требовало улучшения, но скоблить меня вряд ли было необходимо. Я не имею привычки сплетничать. И говорю вам это только для того, чтобы сообщить, что в будущем буду мыться сама, милорд. Чтобы не было недоразумений.
— Бидди? — усомнился граф.
— Похоже, девушка думала, что это она должна носить… это платье, чье бы оно ни было.
— Оно ваше, миледи.
— Мое? Не понимаю.
— Оно приобретено для вас на Бонд-стрит вместе с другими, которые доставят в ваши покои, пока мы разговариваем. Те, что вам не понравятся, будут немедленно возвращены. Время торопит, поэтому мне самому пришлось выбрать вам гардероб. Едва ли вы могли носить то, в чем были. — Он прочистил горло. — Возвращаясь к Бидди… где была миссис Арчуэй, когда все это происходило? Вы хотите сказать, что она ничего не сделала, чтобы предотвратить это?
— Она была рядом, добавляла в ванну воду, но не сделала ни малейшей попытки вмешаться. Однако предупредила горничную, чтобы та придержала язык и не жаловалась.
— Понятно.
— А мне — нет, милорд. Предполагается, что я стану вашей служанкой… вашей рабыней… вашей… вашей… — бормотала Ларк, не в силах облечь в слова единственно возможную альтернативу.
— Успокойтесь, миледи, — сказал граф, подавив улыбку. — Для меня вы никем не станете. Простите. Я действительно должен все объяснить. Просто, прежде чем сделать вам предложение, мне нужно было убедиться, что вы подходите.
— Для чего? — теряя терпение, спросила Ларк.
— Для моей цели. Пожалуйста, миледи, потерпите немного. Сначала я должен о вас кое-что узнать.
Ларк издала сдавленный звук. Задавать вопросы надо было до того, как он заплатил ее долг.
— Эта ранка на вашей губе… При первой нашей встрече ее не было. Как вы ее получили?
— Если хотите знать, один наглец в тюрьме попытался пристать ко мне! — огрызнулась Ларк. — Уверяю нас, он получил такое же украшение, милорд!
— Его имя?
— Это не важно.
— Его имя, миледи! Пожалуйста, поторопитесь, у меня нет времени, но мы не выйдем отсюда, пока вы не ответите на мои вопросы.
— Эндрю Уэстерфилд, если вы так настаиваете, — неохотно сказала Ларк. — Крайне невоспитанный тип.
— Второй сын Стептона. Ах да. Мне показалось, что я его там видел. Почему он решил, что имеет право на ваше расположение?
Ларк рассказала свою историю. В голосе ее звенел гнев на развязного наглеца Уэстерфилда и на графа, вынудившего ее вновь пережить неприятность.
— Ясно, — сказал граф, как только она закончила. — Он сделал вас своей должницей ради собственных похотливых целей. Действительно наглец.
— Он так думал. Но скоро понял, что ошибся.
— Молодая женщина в воротах Маршалси… ваша подруга?
— Да, — сказала Ларк, ее глаза затуманились. Она уже тосковала без Агнес. — Ее зовут Агнес Гарвуд. Она била модисткой в Шропшире, а когда ее муж умер, за долги попала в тюрьму. Она пробыла там три года. Я представить не могу, как можно в Маршалси три недели провести!
— Модистка, говорите? — задумчиво произнес граф.
— Да. Она пытается расплатиться с долгом, выполняя заказы светских дам, которые скорее умрут, чем признаются, что их прекрасные модные шляпки появляются из Маршалси. Как ненадежна аристократия!..
Ее спаситель рассмеялся. От этого глубокого чувственного раскатистого баритона Ларк обдало огнем, чего она совершенно не ожидала. Если бы она не сидела, то споткнулась бы, как сделало это ее сердце.
— Совершенно с вами согласен, — сказал граф. — Вы знали миссис Гарвуд раньше?
— Нет. Мы познакомились в то утро, когда вы помогли мне подняться во дворе. Она была добра ко мне милорд. Со мной никто не поддерживал отношений с тех пор, как отец… умер. Я дорожу добротой, ее теперь так мало. Не знаю, сидела бы я сейчас на этом месте без ее дружбы.
Кинг тяжело вздохнул:
— Я сожалею о вашей потере. Должно быть, для вас это было ужасно.
— Я очень любила отца, милорд, — сказала Ларк. — Да, он был неисправимым игроком и не слишком умен, но он мой отец, и я любила его. Его самоубийство стало настоящим ударом. Отца похоронили за кладбищенской оградой. Для меня это было страшнее всего. До сих пор меня мучают ночные кошмары. Я настолько обезумела, что не могла рассуждать здраво. Именно поэтому я оказалась в этой ужасной тюрьме.
— Ну, теперь вы из нее вышли, — сказал Кинг. — Я хотел бы больше узнать о Маршалси, если для вас это не слишком болезненно, но боюсь, разговор придется отложить до другого времени. Через час мы ждем к обеду гостей; Энн Катбертсон из Лондона и ее тетю, графиню Веру Арбонвиль-Катбертсон, правда, в силу французского происхождения она предпочитает называть себя comtesse[2] Катбертсон. Мы будем ей потакать.
— Мы? — изумилась Ларк.
— Да. Я хочу, чтобы вы присоединились к нам.
— Почему? — вырвалось у нее.
Что он задумал? Разве он не видит, что она измучена? В конце концов, она так натерпелась за этот день. Как он мог ожидать, что она станет присутствовать на официальном обеде?
— Потому что я этого хочу.
— Простите, но я ничего не понимаю, — сдержанно сказала Ларк. — Я ответила на ваши вопросы, милорд. Вы не думаете, что пришло время вам ответить на мои?
— Конечно. Прошу прощения, но, как я уже сказал, мне нужно было убедиться. Это касается моей матери, Она проживает в нашем имении в Корнуолле. Вы когда-нибудь ездили на побережье, миледи?
— Нет.
— Ах, — вздохнул граф, собираясь продолжить, но передумал. — Мать презирает лондонскую жизнь, — сказал он. — И приезжает сюда исключительно на светский сезон. Она предпочитает Грейшир-Мэнор на южном побережье Корнуолла. Наша семья владеет довольно значительным рыболовецким флотом. Мне в этом помогает мой управляющий Леандр Маркем. Главным образом я проживаю там, по крайней мере, проживал. Я плохо объяснил?
