Джулиана Маклейн - Греховная связь
Сегер Вулф, маркиз Родон, не читал в газетах страницы, посвященные событиям в высшем обществе. Он никогда не только не читал светскую хронику, но и не желал читать, но когда в это утро его мачеха заговорила о светских новостях, он изменил себе. Он взглянул на свой экземпляр газеты.
— Простите, Куинтина? Вы упомянули американку? Боже, он еще не успел забыть вчерашнюю короткую, но оставившую его под ее впечатлением встречу. Казалось, он все еще слышал низкий взволнованный женский голос с этим очаровательным американским акцентом, а когда он что-то нашептывал в ее изящное маленькое ушко, она дрожала и явно получала удовольствие.
Накануне он рано вернулся из Ливингстон-Хауса, ибо после ее ухода у него пропал интерес к «танцам» с какой-либо другой женщиной. Но какое он получил удовольствие! Ночью, лежа в постели, он ощущал на своих руках запах ее духов. Он вспоминал блеск ее бездонных карих глаз. Такой блеск он видел лишь однажды за всю свою жизнь, и этот проклятый блеск не давал ему уснуть всю ночь.
Он поспешил объяснить свою бессонницу тем, что их встреча оказалась короткой и он остался неудовлетворенным. Ведь он не привык, чтобы ему отказывали. Он научился находить созревший плод, а обычно созревший плод сам желал, чтобы его подобрали и попробовали. За многие годы он привык не утруждать себя знакомством с теми женщинами, которые не желали или не могли доводить дело до конца. И что заставило его так ошибиться и принять дебютантку за опытную женщину?
Возможно, потому, что она чем-то напоминала Дафну — темными волосами и карими глазами и выражением лица. Вероятно, ему хотелось поближе разглядеть ее.
Куинтина ткнула в газету пальцем.
— Вот здесь, черным по белому. Читай сам. Еще одна неотесанная девица с дурными манерами и плохим воспитанием прибыла сюда с набитыми долларами сундуками в надежде стать одной из нас. Пропади она пропадом! Как и все остальные, она шлюха. Честно говоря, на что они могут рассчитывать?
Сегер взял раскрытую газету, почти не слушая гневную тираду мачехи об американках. Он научился не обращать внимания на эти тирады с тех пор, как какой-то самоуверенный тип из Калифорнии купил фамильный дом ее родителей после смерти ее отца. Некоторое время об этом говорили в Лондоне, и ни для кого не было секретом отношение Куинтины к ее заморским соседям.
— А ты знал, — сказала она, — что эта девица сестра молодой американской жены герцога Уэнтуэрта, которая явилась из каких-то отдаленных мест, где ее предки были сапожниками и мясниками. Но с другой стороны, — она махнула рукой, — герцог находился в незавидном положении в обществе, не правда ли? Совсем погряз в долгах…
Сегер поднял газету и нашел заголовок: «Еще одна американская невеста включается в охоту за английским титулом».
Далее в статье приводились оценки и источники богатства ее отца, описывалось несравненное очарование молодой женщины и ее одежда, главным образом ее необыкновенное платье от Ворта. «Цвета распустившейся магнолии, — описывал автор, — с бледно-голубыми побегами. Ее густые, цвета красного дерева, волосы украшали жемчуг и лилии».
Читая слово за словом эту возмутительную статью, Сегер чувствовал, как все переворачивается в его груди. Ее имя было Клара Уилсон. Клара.
Это была она. Прекрасная, пленительная… и глупая… молодая искусительница.
Что же, черт побери, происходило с этой девушкой? Разве она не знала, что танцуя с принцем Уэльским, она привлечет общее внимание и что каждый джентльмен, заметивший ее на балу у Ливингстонов, сегодня утром узнает ее и, жуя утреннюю котлету, начнет планировать свой штурм, чтобы окончательно погубить ее или, используя свои сведения, выжать из ее богатого американского отца как можно больше денег?
Проклятие, все видели, как он танцевал с ней! А его невозможно не узнать, даже если он наденет десять масок. Он был одним из постоянных посетителей Балов посвященных и никогда не пытался этого скрывать. В обществе все знали, что он как чумы избегает амбициозных одиноких женщин, ибо его не привлекала возможность стать чьей-то собственностью. Он знал, что такое истинная любовь. Однажды он любил и помнил, что о любви нельзя договориться, купить ее или убить строгими и иногда жестокими общественными законами.
Он не женится, чтобы угодить своим арендаторам и королевскому двору или своей мачехе. Особенно мачехе. Однажды его уже заставляли ступить на этот путь, но больше никогда не заставят этого сделать. Теперь это дело принципа. Он больше никогда не уступит. Кроме того, он предпочитает вести жизнь именно такую, какую он ведет сейчас.
Сегер холодно взглянул на Куинтину. Еще многое не было забыто и многое не прощено.
Он пригладил волосы и загнал все еще тлевшее чувство обиды в самый дальний уголок души, где ему было и место. Не стоило показывать его, что сделано, то сделано, и прошлого не изменить. Пусть все будет забыто.
Сегер снова взялся за газету и дочитал до конца статью об американке. Он ущипнул себя за переносицу.
Неизбежно, если узнают об их встрече на Балу посвященных, возникнут предположения о его намерениях. Все начнут интересоваться, не женится ли он на ней; некоторые будут ожидать от него этого, ведь он скомпрометировал ее, укрывшись вместе с ней под лестницей.
«Проклятие!» Он смял газету и швырнул ее в камин.
Именно по этой причине он никогда не флиртовал с дебютантками. Он не собирался жениться, пока не почувствует, что готов к этому, а сейчас он был еще не готов. Его не смогут заставить. Его брак может быть заключен только на его условиях.
Сегер смотрел, как съежилась газета и яркое пламя поглотило ее, затем снова посмотрел на стол.
Мачеха, раскрыв рот, смотрела на него с нескрываемым любопытством.
Спустя минуту она подняла бровь.
— Вот и мне хотелось сделать то же самое с этой газетой, — заметила она, после чего с некоторым беспокойством взглянула на Джиллиан Флинт, свою племянницу, входившую в комнату. Джиллиан сняла очки, расправила юбку и села.
Сегер кивнул Джиллиан, дочери покойной сестры мачехи, Сюзанны, леди Хэммонд. Джиллиан приехала погостить у тетки из Уэльса и наслаждалась своим первым сезоном в Лондоне под покровительством тетки. Судя по тому, что он слышал от мачехи, Джиллиан пока имела большой успех.
Куинтина намазала булочку маслом.
— Как бы я хотела, чтобы мы могли сделать это и с этой американской богачкой и всеми ей подобными. Бросить ее в огонь. У нас есть собственные английские девушки, которых надо выдать замуж, и мы не должны страдать от такого вульгарного, вызывающего нашествия. Они думают, что могут купить место в нашем обществе! Это просто возмутительно.
