Барбара Картленд - Страсть и цветок
Мисс Андерсон неумолимо продвигалась вперед. Локита едва поспевала за ней. Наконец они очутились у служебного выхода. Здесь было сравнительно тихо.
Вдруг дверь перед ними открылась, и внутрь ступил высокий, элегантно одетый мужчина.
Цилиндр его был сдвинут чуть набок, а плечи облегал плащ, подбитый красным атласом.
В петлицу вечернего костюма была вколота не гортензия, что среди парижских щеголей почиталось за dernier cri, а орхидея в форме звездочки.
Мисс Андерсон отступила, ухватила Локиту за рукав и оттащила в тень прохода.
— Мадемуазель Локита в своей гримерной! — услышали они слова незнакомца.
Тембр голоса у него низкий и раскатистый, отметила про себя Локита и, вглядевшись в его фигуру из темноты, решила, что это, должно быть, самый блестящий мужчина, которого ей приходилось видеть.
Отец ее был красавцем; она всегда любовалась им, когда он появлялся в вечернем костюме — в безукоризненной белизны манишке, в изумительно облегающем фраке с длинными фалдами.
Этот же незнакомец носил свои туалеты с оттенком некой царственности. И тотчас она отметила, что лицо его, пусть в нем и нет ничего британского, было гордым, аристократичным и бесконечно прекрасным.
— Вы отослали мадемуазель мои цветы? — спросил князь смотрителя.
Вспыхнул, переходя из руки в руку, луидор.
— Их отнесли наверх всего несколько минут назад, месье принц.
Локита невольно вздрогнула.
Теперь она знала, кто этот незнакомец! Это тот русский князь, что послал ей звездчатые орхидеи, а также восхитительную бабочку, которую по-прежнему сжимала ладонь мисс Андерсон.
— Гримерная номер двадцать девять, месье, — сказал смотритель.
Князь кивнул в знак признательности, повернулся и, не замечая стоявших в тени Локиты и мисс Андерсон, быстро зашагал по теперь уже опустевшему коридору в направлении железной лестницы, по которой они только что спустились.
Выждав, когда он окончательно скроется из виду, мисс Андерсон подошла к конторке, где находился смотритель.
— Когда его высочество вернется, — отчеканила она стальным голосом, — вручите ему вот это и передайте, что мадемуазель Локита считает себя оскорбленной! — И со звучным хлопком она опустила перед смотрителем бархатную коробочку.
Пока Локита собралась что-либо возразить, ее уже подтолкнули к выходу, и через мгновение она стояла на тротуаре.
Газовые рожки роняли свет на длинный ряд фиакров, запряженных тощими лошадьми, что терпеливо дожидались окончания представления.
Мисс Андерсон помогла Локите усесться в один из экипажей, назвала извозчику адрес, и, так никем и не замеченные, они покатили прочь от театра.
Для появления толп мужчин, ждущих выхода хористок, а также жаждущих лицезреть своих идолов заядлых театралок время еще не приспело.
— Мне кажется, ты обошлась с ним грубо, Энди, — сказала Локита, когда они отъехали от театра.
— С людьми подобного рода приходится вести себя грубо.
— Князь очень красив.
— Что, без сомнения, сказалось на его репутации! — с кислинкой в голосе промолвила мисс Андерсон.
— Ты что-то знаешь о нем, Энди? Расскажи мне, кто он такой. Ты ведь знаешь, меня интересует все, что связано с Россией.
— Хорошее и дурное есть в каждой стране, — отвечала мисс Андерсон. — Князь Иван Волконский, благодарение Небесам, не слишком типичен для императорской России.
— Князь очень знатен?
— Он из очень знатной семьи. Его мать — урожденная Романова.
— Значит, он приходится родственником царю!
— Полагаю, кузеном. Однако это не повод для тебя проявлять к нему интерес. Когда ажиотаж вокруг Выставки немного уляжется, я отведу тебя взглянуть на Русский павильон.
— Я мечтаю побывать там, — обрадовалась Локита. — Но долго ли нам еще придется ждать?
— Выставка открылась только 1 апреля. Н теперь, если верить газетам, там царит неописуемая толчея. Но выставка продлится до ноября. У тебя еще будет довольно времени, чтобы спокойно все осмотреть и не бояться, что тебя растащат на мелкие кусочки.
Наступило молчание. Первой заговорила Локита:
— Расскажи мне еще что-нибудь про князя Ивана Волконского.
— Он не может представлять для тебя ни малейшего интереса.
— Но ведь он — русский! О, Энди, я ведь не знаю еще ни одного русского. За исключением, конечно, нашего дорогого Сержа.
Мисс Андерсон не проронила ни слова. Через минуту Локита заговорила вновь:
— Хорошо бы найти новые книги о Санкт-Петербурге и Москве. Любопытно, отыщется ли там упоминание о Волконских?
— Говорю тебе — забудь о нем, — твердо произнесла мисс Андерсон.
— Но почему же? Почему?
— Потому что я так хочу!
Локита рассмеялась, и смех прозвучал необыкновенно музыкально.
— Ах, Энди, ты так говорила, когда я была ребенком. Ты забываешь, мне восемнадцать, я уже выросла.
— Это лишь возлагает на меня новые обязанности. — Теперь в голосе мисс Андерсон прозвучала нежная, доселе неизвестная нотка.
— И ты прекрасно с ними справляешься, дорогая моя Энди. Я часто спрашиваю себя, что бы я без тебя делала.
Она не заметила, как на лице сидящей рядом с ней женщины появилось выражение ужаса, который навечно поселился в тайниках ее сердца. Вслух же мисс Андерсон сказала:
— Завтра, после прогулки верхом по Булонскому лесу, мы могли бы отправится в окрестности Парижа. Я знаю, ты любишь бывать в деревне.
Локита обладала достаточной проницательностью, чтобы догадаться — сия милость имеет целью отвлечь ее мысли от князя, однако никак не обнаружила своей догадки.
— Это было бы чудесно, Энди. Но кажется, на завтра мы договорились об уроке с мадам Альбертини.
— А по-моему, уроки ее — пустая трата времени, — сказала мисс Андерсон, и вновь в ее речи зазвучала сталь. — Мадам уже ничему не может тебя научить, причем вы обе прекрасно это знаете.
— Но мы же так многим ей обязаны! Ведь только благодаря ей я получила ангажемент в театре, а вместе с ним эти гигантские гонорары, которые они теперь мне выплачивают.
— Всякий раз, когда мы отправляемся в театр, я теряю несколько лет жизни, — пробормотала мисс Андерсон, словно бы обращаясь к самой себе. — Боюсь подумать о том, что сказал бы твой отец, узнай он об этом.
— Он знает об этом, — очень спокойно промолвила Локита, — и когда я чувствовала сегодня вечером его присутствие, я была уверена, что он меня понимает.
Это было произнесено с такой силой убежденности, что мисс Андерсон сочла за лучшее не продолжать разговор.
Они молча проследовали мимо Елисейских полей и через некоторое время подъехали к небольшому, окруженному со всех сторон садовыми деревьями домику, что стоял на границе Булонского леса.
