Джо Беверли - Скандальная графиня
– Ну, это редкостное везение.
– Да вся наша жизнь – это редкостное везение, друг мой Том! По крайней мере для тех из нас, кто рожден сам строить свою жизнь.
– И отчего бы тебе не сообщить мне об этом заранее?
– А потому что ты – душа нараспашку, а Эрнескрофт наверняка учуял, откуда дует ветер.
– Но, сдается, ему все равно: ведь он уверен, что одержит победу.
Дрессер взглянул на графа, стоящего у самой беговой дорожки:
– Ну уж нет. Ему не выиграть.
– Откуда такая уверенность?
– А уверенным вообще ни в чем быть нельзя. Даже в том, что мы воротимся нынче домой живыми и невредимыми.
– Но послушай…
Впрочем, опечаленный Ноттон тотчас умолк, что дало Дрессеру шанс внимательно осмотреть перед стартом свою лошадь.
Карта была великолепна. Даже его кузен Сейди это понимал. Даже этот идиот, разоривший поместье ради великосветских развлечений в Лондоне, даже этот ценитель мод, расточивший отцовское наследство, распродавший отменных племенных коней, дабы расплатиться с долгами! Однако он все же сохранил Карту… сохранил Полуночную Ведьму (так она звалась прежде) в надежде, что со временем она победит на скачках и уйдет за отличную цену.
Карта была талисманом Сейди, но теперь принадлежала Дрессеру и была переименована в преддверии решающей схватки. Теперь их общий девиз: «Победа или смерть…»
– Ну вот, начинается, – сказал Ноттон, глядя, как жокеи садятся в седла.
Жокей Эрнескрофта был облачен в зеленое и желтое, жокей Дрессера щеголял в одеянии, расшитом черными и красными ромбами. Казалось, даже лошади прекрасно представляли, что поставлено на кон…
– Ох, вот ведь черт побери! – воскликнул вдруг Ноттон.
– Что такое? – Дрессер огляделся, словно в поисках непредвиденной угрозы.
– Да Скандальная графиня… Вон там, в мужской одежде…
Дрессер взглянул туда, куда указывал Ноттон, и заметил мужчину, который усиленно пытался прикрыть широкополой шляпой рыжие кудри смеющейся молодой женщины.
– Ты имеешь право протестовать, – сказал Ноттон. – Она вполне может сглазить твой успех!
– Я в сглаз не верю! – И Дрессер сосредоточил свое внимание на вещах куда более важных. Черт подери, Карта начинала всерьез нервничать – переступать тонкими ногами и вскидывать голову. Может быть, ей не нравятся рыжие волосы?
– Мейберри был убит на дуэли из-за ее развратных замашек.
– Чьих замашек?
– Я про леди Мейберри, Скандальную графиню…
– Она спланировала эту дуэль со смертоубийством заранее? – вяло поинтересовался Дрессер.
– О нет! Ну… по крайней мере мне так не кажется… Тем не менее в результате ее супруг мертв, Ванс, его противник, сбежал из страны. Однако же она вновь весела, словно майский мотылек! А ведь Мейберри был славным парнем.
– Ну, если этот славный парень позволял женушке творить всякие безобразия, то он был вдвойне хорош, когда отважился драться со своим оскорбителем!
– Черт тебя побери, Дрессер!
– Мне нет никакого дела ни до леди Мейберри, ни до ее любовников. Ну-ну, успокойся, Карта, успокойся! Если она и дальше станет так танцевать, то выдохнется еще до старта.
– Да, что-то она чересчур возбуждена.
– А что в этом дурного?
– Она воистину красавица!
– А разве нет?
– Но с ней нелегко поладить.
– Они с Джонноксом, моим жокеем, прекрасно ладят.
– Чего-о? О чем это ты? Черт подери тебя, Дрессер: я говорю о Джорджии Мейберри!
– Идите вы оба к черту – и ты, и Джорджия Мейберри! Скачки вот-вот начнутся…
Лошадям предстояло сделать восемь кругов, что составляло ровно две мили. Да пропади пропадом все шлюхи на свете: сейчас настает его звездный час! Кобыла нервно переступала ногами и, похоже, норовила сбросить Джоннокса с седла. И хоть жокей натянул узду, принуждая лошадь к послушанию, знатоки сокрушенно качали головами.
Дрессер взглянул на распорядителя скачек. Это был сэр Чарлз Банбури, только что беседовавший с Эрнескрофтом. Казалось, он почувствовал, что на него смотрят, и взмахнул флажком.
– Началось, – пробормотал Ноттон.
На самом старте Карта занервничала, и Фэнси Фри тотчас вырвалась вперед, стремительно миновав дуб – как раз там, где дорожка делала крутой поворот. Дрессер, выхватив свою верную подзорную трубу, следил, как Карта сокращает расстояние, отделявшее ее от соперницы.
– Ну, ничего страшного, – пробормотал он себе под нос.
Вся скачка потеряла бы смысл, если бы соперницы не стоили друг друга. Чего уж там, они были друг другу ровней! Однако у кобылы Эрнескрофта было преимущество: она была двумя годами старше Карты и вот уже два года блистала на скачках.
Однако Карта молода и горяча. Всем было ясно: она сделает все от нее зависящее, чтобы победить, а большего нельзя было и требовать.
Когда лошади пошли на второй круг, зрители повскакали с мест и оглушительно заорали – Дрессеру вспомнились вдруг залпы корабельных орудий… но вдруг он осознал, что и сам кричит во все горло:
– Карта, давай, давай, давай!
Когда лошади пронеслись мимо него, он увидел: Карта все еще полна нерастраченных сил. Она даже вырвалась вперед, словно дразня зрителей, однако Фэнси Фри тотчас же обошла соперницу. На очередном круге Карта явно проигрывала…
«Как будет, так и будет, и ничего страшного, ровным счетом ничего страшного», – решил Дрессер. В груди у него стучало сердце, глотка охрипла от криков. Между потрясающей победой и сокрушительным поражением лежал один-единственный миг длиной в единый вдох.
И вот он уже окончательно охрип – впрочем, все остальные зрители, кажется, тоже. Но они все еще пытались кричать, подбадривая лошадь, на которую поставили, однако по большому счету приветствуя обеих соперниц: великолепных, горячих и невыразимо прекрасных.
Со стороны трибун донесся оглушительный визг, на мгновение отвлекший Дрессера от созерцания скачки. Это визжала та самая скандальная женщина – она размахивала широкополой шляпой, ее рыжие кудри растрепались и огнем горели в лучах солнца… а ее спутник безуспешно пытался вновь водрузить шляпу ей на голову. Женщина лишь смеялась над его беспомощными усилиями.
Дрессер мысленно посочувствовал мужчине, который вознамерится сладить с эдакой стервой, но внимание его тотчас переключилось на лошадей. Еще поворот – и вот Карта и Фэнси Фри, раздувая ноздри и вытянув шеи, устремились к финишу. Сначала верховодила Фэнси, потом Карта… и вот вновь Фэнси…
Дрессер онемел – кричать он был просто не в состоянии и лишь безмолвно молил: «Ну же, ну же, еще чуть-чуть, еще немного, моя любовь, еще…»
