Высматривая путь. Том II (СИ) - Борчанинов
Внутри было еще оживленнее, чем снаружи. За потертым, огромным столом стояла круглолицая женщина, средних лет, в переднике и усердно натирала сероватой тряпкой кружки, а молодые девки кружили по залу только успевая разносить выпивку и закуски. Эскель поправил края куртки, отряхнул со штанин дорожную пыль и направился к корчмарке. Та, заприметив его, заметно оживилась и растянула полные, потрескавшиеся губы в улыбке — что было весьма необычно, по мнению ведьмака. Обычно его встречали гораздо сдержанней.
— Приветствуем в «Прилесье», мастер! — радостно объявила она. — С чем пожаловали? Выпить? Отужинать? Бабу заиметь на ночь? Иль, все и сразу?
— Вечер добрый, — чуть склонил голову он, и упираясь предплечьями в стол, навалился на него, скрестив ноги. — Мне бы отужинать, выпить и заночевать.
— Устроим, милсдарь, — кивнула корчмарка.
— Я не один. Со мной еще девушка и…
— Поняла. Одну кровать надобно и покрепче?
— А имеется такая?
— Имеется, и не одна. У нас же тут один молодняк кругом.
Одна из помощниц с грохотом поставила на стол четыре пустые кружки и утерев взмокший лоб предплечьем, вздохнула. Эскель тут же уловил тонкий запах девичьего пота и табака, искоса взглянув на девку.
— Ивонна, еще три кружки ривийского и колбасу свиную с капустой. Три порции!
— Сделаем, — кивнула та и повернувшись, закричала кому-то в комнатке позади себя. — Ясмина! Три ривийского и три колбасы с капустой!
— Поняла! — донеслось оттуда в ответ.
Помощница, даже и не взглянув на ведьмака, только глубоко вздохнула и прикрыв на мгновение глаза, собралась с силами и, подхватив со стола тряпку, поторопилась к разоравшемуся мужичью.
— Оживленно у вас тут, — наконец заговорил Эскель, малость осмотревшись.
— У нас так всегда, — отмахнулась Ивонна. — Ну так что, милсдарь, чем платить будете?
— Деньгами, — кривовато усмехнулся ведьмак.
— Что же вы, родненький? У нас тут пока еще Аэдирн. Дукатами все платят. Золотыми. А как не станет Аэдирна, то платите чем хотите. Время-то такое чудное. Не поймешь, что завтра будет.
— А кронами золотыми можно? — он вытащил из наплечной сумки кошель и со звоном бросил его на стол.
Корчмарка призадумалась, почесала толстыми пальцами округлый подбородок и хмыкнула. Слово «золотой» ей уж больно пришлось по душе. Доверие внушило, так сказать.
— Добро. Давайте кроны.
— Комната на ночь и два ужина, — Эскель накрыл ладонью кошель, заметив, как Ивонна потянулась к нему.
— А сколько обычно берут в кронах-то ваших? — она неловко убрала руки и сжала в пальцах тряпицу, которой терла кружки.
— Пятьдесят дам, не больше.
— Ай, годится. Давайте свои кроны. Золотые.
Ведьмак хмыкнул, отсчитал десяток монет и бросил их на стол. А кошель спрятал. Посветил и будет. Главное, что за оборванца не посчитали. Ведь, бывало, как, — поглядят что грязный и немытый как черт, и ночлег могут не дать. Корчмарка сгребла деньги в карман передника и махнула рукой одной из помощниц.
— Вон, Ленка проводит вас, — кивнула она. — Обмыться-то хотите?
— Можно.
— Ленка! В комнату на двоих проведи! — выкрикнула Ивонна, а затем уже тише обратилась к ведьмаку. — Тогда найдем вам молодчиков, чтобы бадью прикатили и воды натаскали. Греть водицу?
— Нет. Не надо.
— Что же это вы, в студеную полезете? — она в удивлении вскинула густые брови.
Эскель нахмурился, но ничего не ответил. Тем временем к нему подскочила рыжеволосая Ленка и, махнув своей растрепанной косой, живо повела вверх по лестнице в сторону комнат.
Дера, тем временем, водрузила на плечо свои сумки и выхаживала с ними перед входом в трактир. А как появился ведьмак в весьма приподнятом настроении, то и она заметно повеселела. А отчего же не повеселеть, когда в планах горячая еда, теплая постель и бадья с чистой водой?
А как вошли в комнату, Фредерика и вовсе ахнула. После всех испытаний в землянке и лесу она показалась ей хоромами королевскими — не меньше. В центре, на деревянном полу лежал сшитый из разноцветных кусков ткани ковер. Справа от входа стояла огромная кровать. Возле стены, под небольшим окошком возвышался столик с зажженными свечами на металлических блюдцах и зеркальцем. И места было настолько много, что хоть конем гуляй. Девушка неторопливо прошла к столу, уложила на пол сумки и упираясь в него руками, облегченно выдохнула. Боги, неужели она сегодня выспится? А судя по грохоту на лестнице — то даже помоется.
Три крепких мужика справились быстро, пусть и пошумели на славу. Закатили деревянную и достаточно глубокую бадью и в течение десятка минут, не более, натаскали воду. А как получили свои заслуженные монеты, то были таковы. К тому же кроны сами себя не пропьют.
Раздевались они в тишине. Не считая только шороха одежды. Дера с нескрываемым облегчением стаскивала с плеч накидку, затем дублет и развязывала завязки на рубахе, а Эскель хмурился из-за боли в ребрах, но тоже старался частично избавиться от, пропахшей по̀том, пыльной одежды и прилечь, пока Фредерика купается. Да и не одни только ребра давали о себе знать глухой болью. Суставы ног и рук нещадно ныли оттого, что не отдыхал нормально вот уже сколько дней. Спина, от того злосчастного удара тоже еще окончательно не отошла, потому наклоняться из стороны в сторону было тяжко. В общем и целом, как бы Эскель не ерепенился, а пришлось признать, что он прямо-таки разваливается похлеще старика Весемира. Неужто уже старость начала брать свое? Ведь каких-то лет десять назад он преспокойно проводил в седле несколько суток к ряду и хоть бы хны.
Дера, услышав тихое постанывание мужчины быстренько сопоставила это с его изможденным лицом и перестала раздеваться, остановившись на штанах. Придержав рукой ворот рубахи, чтобы та не сползла с плеч, она встала вполоборота и решительно заговорила:
— Можешь идти первый. Я помоюсь после тебя.
Он прекратил возиться с рубахой, вытаскивая края из-за пояса штанов, и с долей удивления уставился на
