Ханна Хауэлл - Горец-грешник
Неожиданная тишина вывела Морейн из ее мрачных мыслей и жалости к самой себе. Она поняла, что не слышит больше возни Уолина. Обернувшись, чтобы окликнуть мальчика, она увидела в саду высокую и такую знакомую фигуру. Сердце Морейн екнуло, на мгновение возникло желание убежать, но, собравшись с духом, она внушила себе, что нельзя быть такой малодушной. Морейн понимала, что предстоящий разговор вполне может перерасти в упорное противостояние, но жалела лишь о том, что не успела толком подготовиться к нему. Когда она услышала смех мальчика и стук лошадиных копыт, ей стало совершенно ясно, что произошло. Казалось, она слышит, как разрывается ее сердце.
— Ты приехал, чтобы забрать Уолина? — спросила она, когда Торманд остановился прямо перед ней.
— О, святые угодники, как же ты глупа! — выпалил он и, разведя руками, уселся рядом с ней.
Обидное восклицание почти не затронуло Морейн, ибо все свои силы она собрала, чтобы не расплакаться. И не только из-за Уолина. Торманд был одет в свою шотландку и свободную блузу из прекрасного льняного полотна. Он был так красив, что на него было больно смотреть, тем более что этот мужчина никогда не будет принадлежать ей.
— Я приехал вовсе не для того, чтобы отнять у тебя Уолина, — сказал он после довольно длительной паузы, во время которой невидящим взором оглядывал ее сад. — Я просто отослал его с Уильямом, чтобы мы могли спокойно объясниться. Одни. Не взвешивая каждое слово из-за того, что рядом находится шестилетний паренек. И вообще, чтобы мы могли поговорить без помех.
Его слова прозвучали почти угрожающе, и Морейн напряглась; положив руки на колени, она до боли сцепила пальцы.
— О чем?
— Давай для начала выясним, почему ты уехала.
В его голосе звучал гнев, и Морейн подумала, не обидела ли она его своим внезапным отъездом.
— Я поправилась, убийц мы нашли, ты теперь в безопасности, а значит, больше нет необходимости оставаться в твоем доме, не так ли?
— Понятно. Значит, ты получила отмени все, что хотела, и спокойно уехала. Так?
Торманд побледнел, чувствуя что разговор никак не клеится. Он говорил, как обиженная девица, или, скорее, как одна из тех его женщин, которые считали себя такими искушенными, такими красивыми, что были уверены, что он не сможет высвободиться из расставленных ими сетей. Он мог бы почувствовать себя виноватым, но ему искренне казалось, что ни одна из его бывших подружек не изведала той боли, которую он испытывал сейчас. Он всегда старался держаться подальше от женщин с нежными сердцами или завышенными ожиданиями. И что же, роли переменились?
— В чем ты упрекаешь меня? Насколько мне помнится, это ты пришел ко мне в постель, я тебя не искала. И если я взяла то, что хотела, и то, что мне так щедро было предложено, отчего же ты рассердился? Разве не то же самое ты делал в течение многих лет?
Это было обидно, но она была права. И все же гнев его не утихал. Морейн не должна была быть такой, как остальные женщины, которых он знал. И в душе он понимал, что она другая. Он почему-то произносил не те слова, и это сердило ее, возможно, даже причиняло боль. Теперь, изучив Морейн достаточно хорошо, он принял к сведению, что она горда и потому с ним сейчас так насторожена и говорит так резко. Ему просто необходимо контролировать свое настроение, не поддаваться эмоциям и тщательно взвешивать каждое слово. Они ничего не добьются, если начнут выяснять отношения, да еще на повышенных тонах. Он ехал сюда с твердым намерением держать себя в руках, но когда увидел ее, обида и боль вновь всколыхнулись.
Разговор не будет легким, понял он. Вскочив, Торманд начал нервно ходить взад-вперед. Он готов предложить ей все, что у него было, а ей это скорее всего не нужно. Он ухаживал за ней, но так и не смог завоевать ее сердце. Впервые в жизни его по-настоящему волновало, какие чувства испытывает к нему его женщина, а он не знал, какой надо сделать следующий шаг. Повернувшись и взглянув на нее, он увидел, что она с настороженностью наблюдает за ним. Наверное, сейчас он похож на растерянного юнца.
— Я думал, что мы сможем пожениться и воспитывать Уолина вместе.
По лицу Морейн скользнула тень, и он понял, что обидел ее этими словами. Как ни странно, это дало ему надежду. Если бы он был ей безразличен, его слова не причинили бы ей боли.
— Уолин для меня как родной сын. Когда его оставили у порога моего дома, я пыталась отыскать его мать или отца, любых родственников. Но не очень расстроилась, когда выяснилось, что никто не знает, откуда он появился. — Она вздохнула и опустила глаза, словно погружаясь в воспоминания. — У меня никого не было, и вдруг появился Уолин. Он стал для меня бесценным подарком. С одиночеством было покончено. Ведь теперь со мной был человечек, который любил меня, нуждался во мне, малыш, которому я могла отдать свою любовь и для которого не имело значения, что живу я очень скромно. Мы не расставались с того самого дня, когда я подобрала его у своего порога. Но я не стану выходить замуж только ради того, чтобы он остался со мной.
— Почему нет?
— Потому что для замужества нужны более веские причины.
Торманд схватил ее за руки, привлек в свои объятия и начал целовать, пока она не прильнула к нему.
— А что ты скажешь на это? Разве можно забыть о том огне, который горит теперь в наших сердцах?
Она мягко, но решительно отстранилась.
— Ты множество раз согревался у разных очагов, но так до сих пор и не женился. И вот сейчас пытаешься поймать меня в ловушку страсти? Ты, который так много лет уходил из западни брака?
— Если к алтарю идешь добровольно, то страсть — это то, на чем держится брак, а не ловушка. Чего ты от меня требуешь? Объясни наконец, чтобы я перестал бродить в потемках.
Морейн внимательно смотрела на Торманда, ее губы еще хранили тепло его поцелуя. Скорее всего он говорил о своих чувствах искренне. Он женится на ней, чтобы у Уолина была семья и потому что они любят друг друга. Это было много, гораздо больше, чем она мечтала, но все же недостаточно.
— И ты будешь верен мне?
Торманд постарался не показать, как его обидел этот вопрос. Конечно, он вполне заслужил свою репутацию, к тому же она видела этот непотребно длинный список его любовниц, но Морейн ничего не знает о том, как свято соблюдаются в его семье некоторые моральные правила. И хотя ее сомнения вполне обоснованны, нынешний Торманд Мюррей не собирался, да и не хотел поступаться честью семьи.
— Я верю в то, что надо соблюдать данные перед Господом клятвы, — сказал он, надеясь, что эти слова не покажутся ей излишке высокопарными.
Когда она нахмурилась, он спросил:
