Шеннон Дрейк - Среди роз
— Я не стану твоей женой, Тристан. — Ее голос дрожал от слез.
— Спи, Женевьева.
— Я рада, что ты жив, Тристан, честное слово. И с нетерпением ждала тебя. Но замуж за тебя не пойду.
— Тише, Женевьева, спи.
Она умолкла. Он поцеловал ее в макушку и задумался. Сегодня ночью кто-то пытался убить его. И кажется, во дворе, где была Женевьева, мелькнула чья-то тень.
Следующие несколько дней Тристан провел в обществе короля и его приближенных. Генрих интересовался мнением Тристана о внешнеполитических делах, но кроме того, решил даровать Иденби королевскую хартию, тем самым превратив его из замка в укрепленный город. Это пришлось по душе Тристану: новый статус должен был способствовать процветанию ремесленников и крестьян. Он знал, что Генрих не прочь иметь еще один город, откуда английские товары увозили бы за границу, а пошлины отправлялись бы в королевскую казну.
Женевьева по-прежнему отказывалась покидать свою комнату. Как ни странно, Тристану нравилось проводить с ней время и даже выслушивать ее колкие замечания. Она твердо вознамерилась одержать победу, но и он не думал уступать ей. Тристан не доверял Женевьеве, но любил ее и тосковал о ней. Ему было достаточно лежать рядом с Женевьевой по ночам. Он умиленно улыбался каждый раз, когда она шевелилась.
Зная, что Женевьева приготовилась отразить атаку, он больше не упоминал о браке, однако сделал все, что считал необходимым для этого. Она постоянно утверждала, что не выйдет за него замуж, и он может принудить ее стать наложницей, но не женой. Тристан хмурился, но молчал.
Встретив Женевьеву, он потерял интерес к другим женщинам. Задолго до того как Тристан признался себе в том, что любит ее, он видел, как она прекрасна и загадочна. И кроме того, Тристан никогда еще не встречал женщины с таким характером.
Оставалось предпринять еще одну поездку. Однажды утром в середине апреля, поцеловав полусонную Женевьеву, он сообщил, что покидает ее на неделю. Ему показалось, что в ее глазах мелькнуло отчаяние, но он уверил себя в том, что ошибся.
— Не скучай, — сказал Тристан, — и не беспокойся, к свадьбе я вернусь.
В Бедфорд-Хите он не был уже три года, ему давно следовало проверить, что происходит в поместье. Его сопровождали Джон и Томас Тайдуэлл. Все было почти так, как в тот давний роковой день, когда все трое увидели последствия жуткой бойни.
Погода была хорошая, сумерки подступали медленно. Тристан заметил, что поля уже вспаханы, дома с соломенными крышами восстановлены. В полях трудились крестьяне, а их жены выбегали навстречу Тристану и радостно приветствовали его.
Этим вечером он поужинал в зале вместе с Джоном и Томасом, в окружении преданных слуг. Здесь собрались стражники и священники, стряпчие и ремесленники. Позвав управляющего и начальника стражи, Тристан занялся делами. Только поздно ночью он лег спать.
Ему снилась Женевьева — она то грациозно шла по коридору и галерее, то сидела с рукоделием перед камином, то играла на арфе, то раскладывала пасьянс, то радостно улыбалась. Он слышал ее шепот, чувствовал ласки. Встав, Тристан направился в детскую, улегся там и долго смотрел в темноту, предаваясь воспоминаниям. На следующий день состоялась церковная служба по усопшим. Глядя на мраморные надгробия, Тристан понял, что испытывала Женевьева на Рождество.
Скульптору удалось передать черты Лизетты. Казалось, ее глаза вот-вот откроются, а губы тронет улыбка. Она как будто хранила какую-то тайну. Тристан надеялся, что теперь Лизетта на небесах и забыла о земных страданиях.
В последующие несколько дней у него не выдалось свободной минуты. В отсутствие Тристана Бедфорд-Хит процветал, но последние несколько месяцев Томас провел в Ирландии, поэтому дел скопилось немало. Прежде Тристан думал, что никогда не вернется сюда и уж тем более не захочет здесь жить. Но эта земля, титул и дом принадлежали ему. Он собирался жениться на Женевьеве и хотел, чтобы его наследник жил здесь в довольстве и покое.
Священник предупредил, что в доме несколько раз видели привидения, но Тристан прервал его нетерпеливым взмахом руки. Что ж, пусть отец дает ему советы, брат смеется его шуткам, Лизетта навещает его… Вернувшись сюда, он с удивлением обнаружил, что не чувствует прежней режущей сердце боли. Тристан сразу смирился с приказом Генриха, более того — порадовался ему. Он был готов жениться, начать все сначала и здесь, у мраморного надгробия Лизетты, понял, что вправе любить. Нельзя допустить еще одну ошибку. Женевьева станет его женой, он усмирит ее и выкажет нежность.
Вечером Тристан отправился в обратный путь, пробыв в поместье дольше, чем рассчитывал. Повидавшись с королем, он поспешил в комнату Женевьевы. Сердце его неистово колотилось. «Ты закаленный в боях воин, — сказал себе Тристан, — и должен хранить спокойствие».
Джон и Эдвина встретили его в коридоре. Эдвина мило покраснела.
— Тристан, Женевьева ни о чем не подозревает, но так сердится на тебя! Я уверяла, что ты вернешься, но… — Она потупилась. — Роды приближаются, она в растерянности…
— А значит, стала еще вспыльчивее, чем прежде! — заключил Тристан.
Эдвина кивнула.
— Я сказала, что мы едем в город, туда, где не встретим ни одного знакомого. Женевьева предположила, что король пригласил нас в новый дворец…
— В таком случае ведите ее сюда.
— Может, вам лучше поехать вдвоем?
— Эдвина! — укоризненно протянул Джон. — Ну что ты такое говоришь! Она наверняка заподозрит неладное…
— Решили оставить меня наедине с этой фурией? — насмешливо осведомился Тристан.
— Нет! Просто я не желаю участвовать в обмане!
— Вы не хотите, чтобы ваша племянница стала хозяйкой поместья, а ее ребенок — законнорожденным?
— Ну хорошо! Идем! — смирилась Эдвина и вместе с Джоном направилась за Женевьевой.
— Вы должны вести себя, как влюбленные после долгой разлуки, — напомнил им Тристан.
— Лучше уж я притворюсь, что навеселе, — отозвался Джон.
Тристан открыл дверь комнаты и улыбнулся. Женевьева выглядела великолепно. Его охватила нежность: она надела на голову подаренное им украшение. Ее локоны падали на щеки и блестели в лучах солнца. Платье было подпоясано под самой грудью, пышная юбка, отделанная мехом, скрадывала живот. Женевьева поднялась. Ее глаза сверкали как звезды, губы дрожали. Тристан понял, что она соскучилась и с нетерпением ждала его…
— Доброе утро, Женевьева.
— По-вашему, оно доброе?
— Женевьева, не затевай ссору! — Эдвина нахмурилась. Тристан, предложив Женевьеве руку, сказал, что им пора.
