Юдифь Готье - Жемчужина страсти
— Я везде вижу одну безбрежную воду, — сказал бог.
И концом своего копья, украшенного драгоценными камнями, он пошевелил поверхность моря, тина поднялась наверх и, растянувшись, остановилась на месте. Так образовался первый остров Японии. Вскоре он покрылся растительностью, населился четвероногими и птицами и стал так очарователен, что Иза-На-Ги с подругой сошли с неба и стали жить на острове. Птицы научили их любить, и у них родилась богиня Солнца. Затем божественная чета породила духов ветра, дождя, горных металлов, богиню Луны, «которая смотрит сквозь покров ночи», наконец, людей, потомство которых заселило остров. Тогда творцы Японии вернулись на небо, поручив управление миром своей возлюбленной дочери, богине Солнца.
Все подданные светозарной богини должны были хоть раз в жизни сходить на богомолье к ее храму в Найку, чтобы очистить свою душу. Потому-то этот город был постоянно переполнен богомольцами: одни приходили, другие уходили. Одни являлись верхом или в норимоно, другие, наиболее угодные богине, шли пешком с соломенной циновкой, служившей им постелью, и с деревянной ложкой для черпанья воды из придорожных ручьев.
Храм отличался необыкновенной простотой. Это было маленькое здание с широкой соломенной крышей, один фасад его был открыт. Его окружали вековые кедры, а шагах в двадцати перед храмом стоял священный портик Торие; он состоял из двух высоких столбов, наклоненных немного один к другому и на вершине скрепленных двумя перекладинами, причем концы верхней перекладины поднимались к небу. В храме находилось только круглое зеркало из полированного металла — символ ясновиденья и чистоты.
Напротив этого зеркала на деревянных ступенях храма преклонил колени принц Нагато в то время, когда ему назначила Кизаки. Уже наступила ночь, взошла луна, и ее свет падал на землю сквозь узоры высоких ветвей и листвы. Вокруг храма становилось пустынно: жрецы удалились в роскошные пагоды, которые находились по соседству с простым памятником первых веков, богомольцы разошлись, и только кедры глухо шумели от ветра.
Принц прислушивался. Святость места невольно действовала не него, и ночь казалась ему особенно торжественной. В этом молчании было что-то грозное, кедры бросали угрюмую тень, голубой взор месяца как бы плакал над ним. Отчего сердце его сжималось с непреодолимой тоской? Что он узнает? Почему государыня находилась в Найку, вместо того чтобы быть в своем дворце? Сто раз он задавал себе один и тот же вопрос и не мог на него ответить.
Наконец он почувствовал, что кто-то слегка тронул его за плечо. Он встал, возле него стоял молодой бонза. Последний пошел вперед, не говоря ни слова. Нагато следовал за ним.
Они проходили через бамбуковые рощи, кедровые аллеи и дошли до широкой каменной лестницы, которая поднималась между двух скатов и под лучами луны казалась белоснежной. Они взошли по этой лестнице на террасу высокой пагоды, ее крыша имела вид опрокинутой лилии и оканчивалась тонкой винтообразной стрелой.
Молодой бонза остановился и сделал Нагато знак оставаться на месте, а сам удалился, Тогда принц увидел белую фигуру, выходившую из пагоды. Она выступила из тени, отбрасываемой крышей, и на нее упал луч луны. Он узнал Кизаки. На ней была длинная белая шелковая мантия без рукавов, надетая сверх платья из золотой ткани. Это был костюм великой жрицы Солнца.
— Царица! — воскликнул принц, бросаясь к ней. — Не сон ли это? Этот костюм…
— Я его буду носить отныне, Ивакура, — сказала она. — Я сложила корону и приблизилась к небу. Но я поддалась последней слабости: я хотела видеть тебя еще раз и навсегда проститься с тобой.
— О, вероломство! — вскричал принц. — Так вот как ты держишь свои обещания!
— Пойдем, — сказала царица. — Ночь тиха, покинем это открытое место.
Они вошли в длинную аллею, окаймленную кустарниками и наполненную серебристой дымкой.
— Подожди, — сказала она, — не осуждай меня, не выслушав. С тех пор, как ты покинул Киото, произошло много событий. Знай, друг, что в тот день, воспоминание о котором приводит меня в невольный восторг, — в день, когда ты спас меня и мы долго беседовали, сидя под кустом, за нами следил один человек.
— Это невозможно! — вскричал в ужасе принц.
— Это, несомненно, тот, кто похитил меня, вместо того, чтобы бежать, вернулся и подслушивал нас. Это был шпион Гиэяса. Этот коварный человек сумел воспользоваться тайной, которую открыл его слуга, и сообщил ее микадо. Сначала Сын Богов не поверил ему, он был еще сильно разгневан на негодяя, который заливал кровью страну. Но Гиэяс хитрыми уловками сумел изменить настроение микадо и приобрести его доверие. В доказательство нашего преступного сближения привели твою преданность и твое геройское поведение во время нападения на Киото. В один прекрасный день Сын Богов позвал меня и, когда я явилась, подал мне записку, в которой был передан наш разговор, но в искаженном и возмутительном виде. Я никогда не оскверняла своих уст ложью. Я гордо объявила, что отдала тебе свою душу, но пока жива, мне не придется краснеть за свои поступки. Однако после этого признания я не могла остаться в даири. Недавно умерла великая жрица Тэнь-Сио-Дай-Тсина, это была сестра моего супруга. Я попросила позволения занять ее место, желая окончить жизнь в уединении. Микадо тотчас же прислал мне просимый титул и через несколько дней женился на внучке Гиэяса, пятнадцатилетней девочке.
— О, горе! — воскликнул принц, припадая к коленям королевы. — Из-за меня ты лишилась трона, покинула дворец твоих предков, чтобы преклонять колена в строгом уединении под сенью храма, ты, жизнерадостная богиня, которую обожал целый народ.
— Я полюблю это уединение, Ивакура, — сказала она. — Здесь я, по крайней мере, свободна. Я избавлена от ласк мужа, которого не любила, хотя он и бог. Я буду думать только о тебе.
— Почему ты не хочешь бежать со мной? Разве мы не довольно страдали? Ты меня любишь, и я живу только потому, что ты существуешь на свете. К чему нам так мучиться? Пойдем! Сделаемся изгнанниками! Отечество — это ты! Свет — это то место, где ступает твоя нога! Что нам за дело до людских пересудов! Божественная музыка нашей любви заглушит их презренные голоса. Какое дело птице, которая летит, упоенная светом, до говора пресмыкающихся, погрязающих в болотной тине?
— Замолчи, друг, — сказала она, — не заставляй меня раскаиваться в том, что я пожелала тебя видеть еще раз.
— Почему ты не хочешь выслушать меня? Почему ты так неумолимо жестока? Ведь твой муж женился на другой, и ты теперь свободна.
— Нет, принц, я не пала так низко. Микадо прибавил к своим женам еще одну, но он не возвысил ее до положения, которое я занимала, я осталась равной ему, и он по-прежнему мой господин. Если бы я действительно была свободна, то, несмотря на порицания, которые посыпались бы на меня, я осушила бы с тобой брачный клубок и стала бы жить, где тебе угодно.
