Джорджетт Хейер - Смятение чувств
– Но Дженни как раз и воспротивилась тому, чтобы к ней позвали именно такого человека и довели ее до помешательства! Если бы у меня были какие-то основания для тревоги, тогда другое дело – я бы, не раздумывая…
– У вас их нет, зато у меня есть! – перебил Адама мистер Шоли. – А если вы думаете, что можете помыкать мной, когда дело касается моей Дженни… – Он остановился, с немалым усилием сдержав себя.
Последовала лишь мгновенная пауза, прежде чем Адам, осознав, что эта вспышка вызвана тревогой за дочь, спокойно ответил:
– Нет, я так не думаю. Я, должно быть, неясно выразился, если вы могли предположить….
– Нет, я не это имел в виду! – небрежно бросил мистер Шоли. – Вы не могли бы обращаться со мной любезнее, будь даже я герцогом, и я прекрасно это понимаю! Дело в том, что я стал раздражительным, узнав то, что здесь происходит! Ну а теперь послушайте, молодой человек! Она очень похожа на свою мать, моя Дженни! У миссис Шоли три раза случались выкидыши – и лишь Господь знает, как это Дженни появилась на свет живой и здоровой! Сын – вот кого хотела миссис Шоли, ну и я тоже, хотя потом пожалел об этом! В конце концов она выходила весь срок, и это был сын, но он был мертворожденным, и миссис Шоли тоже не стало, как я вам рассказывал. Она тоже не хотела, чтобы вокруг нее устраивали суматоху – и вот что из этого вышло! Я не допущу, чтобы это случилось и с Дженни, что бы вы ни говорили мне тут и что бы ни говорила она сама!
– Очень хорошо! – сказал Адам. – Что вы хотите, чтобы я сделал? Отвез ее обратно в Лондон? Я, конечно, отвезу, но ее здоровье окрепло с тех пор, как мы приехали в Фонтли, и ее желание оставаться здесь и далее.
– Да! – сказал мистер Шоли, отрывисто смеясь. – Потому что она знает: таково ваше желание, милорд! Но меня она не проведет! Моя Дженни хочет месяцами торчать в деревне! Скажете тоже! Да она здесь с тоски помрет!
– Вот как? – медленно проговорил Адам. – Признаюсь, я тоже так думал, но ей, знаете ли, не скучно.
– Она пробыла здесь немногим более месяца! – мрачно возразил мистер Шоли. – К тому же она не знает, каково будет тут зимой! Я – не сельский житель, но не говорите мне, что вы здесь не окружены водой, потому что я вам не поверю!
– По крайней мере, вы можете поверить мне, когда я говорю вам, что Фонтли еще ни разу не пострадал от наводнения! – говорил Адам, все более раздражаясь.
– Да, могу, но ведь не скажете же, вы, что вода ни разу не заливала дорогу так, что вы оказывались на острове!
– Если бы существовала какая-то опасность, я бы отвез Дженни в город задолго до того, как это случится, уверяю вас, нас бы многое предупредило об этом.
– И наверное, вас бы многое предупредило о том, что будет сильный снегопад, такой, что дороги занесет на неделю? – Мистер Шоли так и исходил едким сарказмом. – Что, если зима будет как в прошлом году, когда даже Темза так замерзла, что на ней устроили ярмарку, а всю страну замело снегом? Хорошенькое дело, если Дженни внезапно разболеется! Да вы ни за что не разыщете повитуху, – не говоря уже… – Он осекся и, смутившись, поправился:
– Мне следовало сказать – повивальную бабку! Да, вы можете смеяться, милорд, но тогда уж вам будет не до смеха!
– Конечно. Но моя мать никогда не тревожилась на этот счет, сэр! Из пяти ее детей мы четверо родились в Фонтли – одна из моих сестер в ноябре, а сам я – в январе.
– Это еще ни о чем не говорит. Без всякой непочтительности к ее светлости, она – из худеньких, а я уверен, что они оправляются с делом гораздо легче, чем полненькие, вроде моей Дженни.
Адам помолчал какое-то время.
– Очень хорошо, – сказал он. – Все будет так, как вы считаете наиболее правильным. Но боюсь, ей это не понравится.
Вскоре выяснилось, что это еще мягко сказано. Когда Дженни сообщили новость, что ей предстоит вернуться в Лондон, чтобы там под присмотром модного акушера ожидать рождения ребенка, она пришла в страшную ярость, чем весьма встревожила Адама, сильно напоминая ему своего отца. Сей достойный муж тоже немало удивился. Он сказал, что вовсе не собирался приводить ее в такой гнев, и посоветовал не вставать на дыбы. Она тут же набросилась на него.
– Я знала, что это так и будет! – негодовала Дженни. – О, я уже знала, как это будет, в тот момент, когда рассказала тебе, что я в положении! Лучше бы я этого не делала! Лучше бы ты никогда не приезжал в Фонтли! Так вот, я не поеду в Лондон! Я не буду обследоваться у доктора Крофта! Не буду!..
– Не смей так со мной разговаривать! – угрожающе перебил ее мистер Шоли. – Ты сделаешь, как тебе сказано!
– О нет, не сделаю! – взорвалась она. – И, пожалуйста, не командуй мной, папа! Тебе не нужно вмешиваться и портить все…
– Дженни!..
Адам не повышал голоса, но остановил ее. Ее сузившиеся глаза, горящие, но неподвижные, мгновенно устремились на его лицо. Он подошел к ней, взял за руки, крепко их стиснув, и проговорил со слабой улыбкой:
– Ты чуть-чуть промахнулась, Дженни. Мечи свои громы и молнии в меня, а не в своего отца! Она залилась слезами.
– Дженни! – воскликнул ошеломленный мистер Шоли. – Ну успокойся, милая, ну же! Нашла из-за чего…
Он остановился, встретившись со взглядом зятя. В нем ясно читалось желание Адама, чтобы мистер Шоли вышел. Много лет минуло с тех пор, как мистер Шоли склонялся последний раз перед чьим-то авторитетом, и он был довольно растерянным, когда, внезапно подчинившись, оказался по другую сторону двери.
– Адам! – проговорила Дженни, крепко сжимая его руки. – Не обращай внимания на папу! Со мной все в порядке! Уверяю тебя! Я не хочу уезжать из Фонтли! У меня столько дел, а потом, ты ведь знаешь, у нас будет охота! Ты говорил мне, что с нетерпением этого ждешь, Адам…
– Моя дорогая, если ты из-за этого беспокоишься, то совершенно напрасно Наверное, ты время от времени будешь давать мне увольнительные! Я хотел бы, чтобы мы пробыли здесь всю зиму, но твой отец и слышать об этом не захочет, и – Дженни, подумай! – как я могу пойти ему наперекор в том, что касается твоего здоровья и благополучия?
Она проговорила дрожащим голосом:
– Ты не хочешь идти ему наперекор. Ты не хочешь, чтобы я была здесь. Ты никогда не хотел! Ты скорее допустишь, чтобы Фонтли лежало в развалинах, чем уступишь мне какую-то его часть! Тебе даже не понравится видеть здесь своего сына, потому что он будет также и моим сыном!
– Дженни!
Она сдавленно всхлипнула и выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Несколько минут он был страшно зол. Им было последнее время так уютно вместе, что он почти забыл, что не хотел ее присутствия в Фонтли. Ее вспышка показалась ему несправедливой; ее последние слова – непростительными. Его сердце ожесточилось. Потом здравый смысл подсказал ему, что эти слова брошены ему лишь потому, что она была вне себя от гнева и хотела побольнее его задеть.
