Элизабет Хойт - Скандальные наслаждения
Гриффин повернулся к ней с полотенцем в руке — он умывался из таза.
— Томас захотел обсудить со мной дела в его поместьях.
Голос его звучал мягко — ничего похожего на то настроение, в каком он отправился в дом брата.
— Поговорили мирно?
— Да, вполне. Его весьма заинтересовала идея производства пряжи. — Гриффин бросил полотенце на туалетный столик и подошел к кровати. Взгляд заскользил по шелковому одеялу, которым была укрыта Геро.
— У тебя под одеялом что-то надето?
Она с притворной застенчивостью опустила глаза.
— Нет… Ну да.
Он изогнул бровь, скинул фрак и занялся галстуком.
— И что же это?
Она склонила голову набок, и он посмотрел на ее левое ухо.
— А! Бриллиантовая сережка. Где другая?
Геро высвободила голую руку из-под одеяла и молча указала на столик у кровати.
Он повесил галстук и жилет на спинку кресла и подошел к столику.
— Та самая, что ты в меня воткнула? — Он взял в руку серьгу.
— Да. — Геро откинулась на пуховые подушки.
— Понятно. — Гриффин снял башмаки и улегся на кровать, которая просела под его весом. — Можно?
Она облизала губы, чувствуя, как сильно забилось сердце.
— Да, конечно.
Тогда он вытянулся над ней, зажав ее коленями, и осторожно взял в теплые пальцы ухо. Она почувствовала, как золотой ободок проскользнул в мочку.
Геро вздрогнула.
Он с удовольствием лицезрел свою работу.
— Очень красивая, — сказал он и посмотрел на нее взглядом собственника. — Я не о сережках.
Она подняла брови.
— Разве?
— Нет. — Гриффин нагнулся и облизал ей горло.
У нее по коже пробежали мурашки, а соски закололо.
— Мне кажется, что я в тебя влюбился в тот момент, когда ты воткнула в меня эту сережку, — прошептали его губы.
— Каким образом? — Она хотела вытащить руки из-под простыней, но он своим телом мешал ей. — Ты же предавался любовным утехам с другой женщиной.
— Никаких любовных утех не было, — возразил он. — И никакой любви не было, пока я не встретил тебя. И вообще это не важно. Я забыл ту женщину, стоило мне увидеть тебя.
Геро засмеялась.
— И ты ждешь, что я поверю в подобный вздор?
— Да, жду, — пробормотал он и стал стягивать у нее с груди простыню. — Поверь мне и подари в ответ свою любовь.
Он поднял голову, и она увидела, что его глаза смотрят серьезно.
— Я верю. И я тебя люблю.
У него дрогнули уголки рта.
— И когда ты это узнала?
Ей хотелось, чтобы он снова ее поцеловал и чтобы его поцелуи длились бесконечно.
— Ты напрашиваешься на комплимент.
— А если и так? — Он взял одеяло зубами и стянул с ее груди. Его горячее дыхание коснулось ее соска.
— Думаю, это случилось, когда ты поцеловал меня в Театре Харта, — прошептала она.
Он фыркнул:
— Ты подумала, что я — Томас.
Она засмеялась:
— Ничего подобного! Я просто дразнила тебя, притворилась, будто подумала, что ты — это он. Я никогда не спутаю тебя с… Ой!
Гриффин нагнулся и осторожно зажал ее сосок между зубами. Язык прикоснулся к кончику, и он начал с силой сосать.
Геро стонала, издавая низкие, почти животные звуки.
Он отпустил сосок и спросил:
— Так что ты говорила?
— Я никогда не могла спутать тебя с другим, — зашептала она, глядя на него сквозь полуприкрытые веки. — В ту первую ночь мы говорили о подлинной любви. Ты помнишь?
— Как я мог забыть? — Он спустил одеяло еще чуть-чуть ниже, обнажил полностью грудь и с нежностью теребил соски. — Даже тогда у меня было какое-то неясное чувство, что ты предназначена мне.
Геро сглотнула слюну. Как трудно выразить все словами, когда его руки ласкают ее.
— Ты — моя истинная любовь, Гриффин, сейчас и навсегда. Порой, когда я думаю о том, как едва не отвернулась от тебя из-за своей трусости, то мне хочется рыдать.
— Тише, — пробормотал он, осыпая ее поцелуями и пощипывая соски. — Ты же не отвернулась, и мы остались вместе. Навсегда.
— Обещаешь? — прошептала она ему в губы.
— Обещаю. — Он крепко поцеловал ее.
Геро уже вся горела, но Гриффин не спешил.
— Ты собираешься отпустить меня? — спросила она, не в состоянии пошевелиться под его весом.
— Нет, — сказал он с довольным видом. — Мне нравится, когда ты лежишь вот так и не можешь двинуться и сопротивляться тому, что я хочу с тобой сделать.
Геро попыталась извернуться под гладкими шелковыми простынями.
— Мне это тоже нравится, но тут есть один недостаток.
— Какой же? — рассеянно спросил он, продолжая рисовать узоры на ее груди.
— Мне будет трудно поцеловать тебя.
— Ты о чем? Это совсем легко… — Гриффин не договорил, поняв, что она имеет в виду.
— Не здесь, — промурлыкала она. Господи, она и не представляла, что может издать такой звук.
Зеленые глаза ярко сверкнули. Он мгновенно вскочил и быстро сорвал с себя одежду.
Геро откинула простыни. Она лежала, подперев одной рукой голову, и смотрела на своего мужа, обнаженного и восхитительного в своей наготе. Он готов соединиться с ней.
Гриффин окинул взглядом ее тело. Глаза задержались на покрасневших щеках.
— Я люблю тебя.
— И я тебя тоже люблю, — выдохнула она и поманила его согнутым пальцем — как же это неприлично! — Иди сюда, и я поцелую тебя так, что ты никогда этого не забудешь.
И поцеловала.
Эпилог
Королева Черновласка пошла на конюшню и увидела в дальнем конце старшего конюха, чистившего ее любимую кобылку.
«Мои женихи все сбежали, Йен», — сказала она.
Старший конюх немного удивился.
«Вам известно мое имя, Ваше Величество?»
«О да. — Она подошла ближе. — Интересно, а ты смог бы ответить на один вопрос?»
«Я постараюсь».
«И что заключено в моем сердце?»
Старший конюх бросил скребницу и повернулся к королеве. Он серьезно посмотрел на нее темными карими глазами.
«Любовь, Ваше Величество. Ваше сердце наполнено любовью».
Она надменно подняла брови.
«В самом деле? А не скажешь ли мне, что в твоем сердце, Йен?»
Он подошел ближе и взял ее изящные белые руки в свои, большие и мозолистые.
«Любовь, Ваше Величество. Любовь к Вам».
«Тогда, я думаю, тебе следует называть меня Черновласка, не так ли?» — прошептала она и поцеловала его.
Он запрокинул голову и засмеялся.
«Я далек от совершенства, моя дорогая Черновласка, но я буду самым счастливым человеком на свете, если ты возьмешь меня в мужья».
«А я буду самой счастливой женщиной на свете, став твоей женой».
