Элизабет Хойт - Герцог полуночи

Все сильнее щипало глаза, и он чувствовал на языке вкус смерти. Но он точно знал: она не должна умереть. Он этого не допустит.

Максимус погрузился еще глубже, но Артемис нигде не было.

Он снова начал задыхаться, — но не видел смысла подниматься на поверхность без Артемис.

Максимус в последний раз взглянул вверх — и вдруг увидел белую руку. Белую и изящную.

Он схватил эту руку и потянул на себя, так что Артемис оказалась с ним рядом. Но они оба тотчас же начали погружаться под тяжестью ее мокрых юбок. Тогда Максимус выхватил из зубов кинжал и, просунув его под горловину платья, с силой рванул, так что тонкий шелк лопнул до самой талии. Разрезав рукава, он сорвал их с безжизненных рук, потом спустил платье с бедер и с силой оттолкнулся ото дна. Когда они начали подниматься, Артемис выскользнула из одежды, и они стремительно всплыли на поверхность.

Тяжело дыша, герцог внимательно посмотрел на Артемис. Ее лицо было белым, губы — синими, а волосы покачивались на воде. Она казалась мертвой.

Неожиданно чьи-то руки сжали его плечо, и он чуть не оттолкнул их, но вовремя понял, что это Уинтер Мейкпис и Годрик Сент-Джон втаскивали его в лодку.

— Сначала ее, — пробормотал Максимус.

Мужчины тут же подняли Артемис, а Максимус, забравшись вслед за ней, тяжело рухнул на дно лодки, но сразу же приподнялся и разрезал на Артемис корсет. Она не пошевелилась.

— Артемис!.. — Он встряхнул ее, и ее голова безвольно качнулась.

— Ваша светлость… — Мейкпис коснулся его локтя, но герцог не обратил на него внимания.

— Диана…

— Ваша светлость, мне очень жаль…

И тут Максимус с силой ударил ее ладонью по лицу, так что звон раскатился по воде.

Артемис вдруг тихо вздохнула, и он тут же перевернул ее, чтобы лицо оказалось над бортом. Она закашлялась, и изо рта фонтаном хлынул поток грязной воды. Ничего более приятного Максимус ни разу в жизни не видел. Когда Артемис перестала кашлять, он заключил ее в объятия, а Сент-Джон, сняв сюртук, протянул его герцогу.

Накинув сюртук ей на плечи, Максимус снова обнял ее. После произошедшего он решил никогда не отпускать от себя Артемис.

— О чем ты только думала?

Мейкпис взглянул на него удивленно, но Максимус этого не заметил — он строго смотрел на женщину, которую держал в объятиях.

— Я думала, — прохрипела Артемис, — что вы не сможете сделать точный выстрел, когда я вам мешаю.

Погладив ее по мокрым волосам, Максимус проговорил:

— И поэтому решила принести себя в жертву? Миледи, я не считал вас слабоумной.

— Я умею плавать.

— Только не в пропитанных водой юбках.

— Но вы ведь застрелили его? — спросила она с надеждой в голосе.

— Я должен был заняться гораздо более важным делом, — проворчал герцог.

— Но вы ведь выслеживали его почти два десятилетия. — Артемис пристально взглянула на него. — Что может быть важнее, чем расправа с убийцей родителей?

— Ты, — заявил герцог. — Ты, сводящая меня с ума женщина, важнее. Но что на тебя нашло?.. — При одном воспоминании о том, как она прыгнула в Темзу, у него сжалось горло; когда же герцог снова заговорил, голос его дрожал. — Не вздумай когда-нибудь снова сделать со мной такое, Диана. Если бы ты не выжила, я бы присоединился к тебе на дне Темзы. Я не могу жить без тебя.

— О-о, Максимус… — Моргнув, она прижала ладонь к его щеке.

И здесь, в утлой лодке, раскачивавшейся и протекавшей, под черным дымом, заволакивавшим небеса, и под пеплом, разносившимся ветром, Максимус понял, что никогда еще не был так счастлив.

— Когда-нибудь я снова найду его, — прошептал он ей в волосы. — Но я понял одно: для меня нет жизни без тебя, моя Диана. Прошу моя любовь, никогда не оставляй меня. Обещаю, клянусь могилой матери, что мне никогда не будет нужна другая женщина.

— Я не уйду, — прошептала она в ответ, и ее очаровательные серые глаза просияли. — Но все же жаль, что вы упустили возможность схватить лорда Ноукса.

— Что касается этого… — кашлянув, заговорил Мейкпис.

— Я его застрелил, — тихо сказал Сент-Джон — словно извинялся за свой поступок.

Максимус с удивлением посмотрел на него, а Сент-Джон, пожав плечами, пояснил:

— Это показалось необходимым, когда он приставил пистолет к голове мисс Грейвс, а потом, после того как она прыгнула, он кричал, что сам же и устроил пожар и не жалеет об этом. И еще: он выстрелил в вас, Уэйкфилд, когда вы были в воде. Конечно, он оказался не очень-то хорошим стрелком, но ведь не была исключена вероятность, что во второй раз он не промахнулся бы. Я застрелил его, когда он вскинул второй пистолет.

— Это было правильно, — кивнул Мейкпис. — И выстрел хорош, должно быть, футов с семидесяти.

— Думаю, ближе к пятидесяти, — скромно заметил Сент-Джон.

— Но зачем?.. — заговорил Максимус, и мужчины вопросительно взглянули на него. — Ведь я не просил вас помогать мне с Ноуксом.

— И не должны были просить, — буркнул Мейкпис.

— Да, не должны были, — согласился Сент-Джон.

В эту ночь, после горячей ванны, Артемис лежала нагая в огромной кровати Максимуса и наблюдала, как он брился. Они уже пообедали в его апартаментах. Пообедали довольно скромно — цыпленком с гарниром из моркови и горошка и вишневым тортом на десерт. Но обоим казалось, что они никогда не ели ничего вкуснее.

— Просто чудо, что никто не погиб, — сказала Артемис. — Думаете, что-нибудь осталось от Хартс-Фолли?

— Говорят, он еще дымится, — ответил Максимус, не оборачиваясь и хмуро глядя на свое отражение в зеркале на комоде. — Насколько я знаю, театр полностью сгорел, как и музыкальная галерея. Возможно, удалось спасти что-то из растений, но будет ли восстановлен Харте… — Он пожал плечами. — Нет, едва ли.

— Ужасно обидно, — пробормотала Артемис. — Феба любила Хартс-Фолли, и мне он тоже очень нравился. Это было просто волшебное место. Как вы думаете, почему лорд Ноукс сначала устроил пожар?

— Очевидно, чтобы скрыть убийство племянника.

— Что?.. — Артемис вспомнила кровь на руках лорда Ноукса. — Несчастный!

— Ну, тот пытался шантажировать своего дядю, — объяснил Максимус. — А если бы с самого начала сказал мне, что взял подвеску в доме своего дяди, то сейчас был бы жив.

— М-м-м… — Артемис теребила одеяло. — Полагаю, я в любом случае больше не попала бы в Хартс-Фолли.

— Почему? Тебе не понравилась пьеса?

— До этого дело не дошло. — Она вздохнула. — Когда мы только прибыли, Пенелопа вышла из себя и устроила сцену. Удивительно, что никто не рассказал вам об этом.

— О чем? — Герцог наконец-то отвернулся от зеркала.