Джери Уэстерсон - Вуаль лжи
— Вот уж сомневаюсь.
Криспин гневно фыркнул и принялся ходить по каморке, разведя руки в стороны.
— Да ты раскрой глаза! — воскликнул он. — Здесь тебе не дворец, не чертоги.
— А я и не прошу.
— Да? Тогда зачем вообще думать о Кларенсе?
— А затем, что он-таки сделал мне предложение. — Ее резкий ответ заставил Криспина прикусить язык. — Если не хочешь, чтобы я выходила за него замуж, так и скажи… прямо сейчас.
— Скажи сейчас или не говори никогда, я тебя правильно понял? Так вот: я тебе все уже сказал. Здесь не то место, куда можно привести жену.
Филиппа устало кивнула:
— И очень жаль, коли так. Потому что ты мог бы стать счастливым. Хотя, если говорить по правде, я не думаю, что тебе хочется счастья.
Она развернулась и пошла к двери, но вдруг остановилась. Извлекла небольшой мешочек из своего кошеля и аккуратно положила его на стол.
— Вот твоя плата. Та самая, которую забрал шериф и которую не додал тебе Николас. Так будет справедливее. В конце концов, ты отыскал мандилион и спас меня от Махмуда. Что ж, сейчас твои услуги оплачены полностью, не так ли?
Ее пальцы задержались на мешочке, но затем рука соскользнула и расслабленно повисла вдоль бедра.
— И я не люблю дворцы, — прошептала она, не глядя на Криспина. — Так же, как и ты…
Она помедлила еще секунду, поджидая его реакции, однако губы Криспина были плотно сжаты. Вздохнув, Филиппа распахнула дверь и поспешно вышла. Криспин вскинул голову, словно очнувшись, но увидел лишь, как по половицам скользнул кончик шлейфа.
Дверная створка покачивалась, и он еще долго смотрел в проем — ни о чем не думая и ничего не чувствуя, — пока Джек не сунул внутрь голову:
— Хозяин, войти-то можно?
Криспин не ответил, лишь тяжело плюхнулся в кресло и уронил руку на столешницу. Уставился на денежный мешочек невидящим взглядом.
Джек скользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Постоял некоторое время в проеме, затем шагнул к огню. Поигрывая каким-то куском пергамента в руках, он взглянул на Криспина и вручил записку.
— Пришел посыльный и велел передать вам вот это.
Криспин перевернул письмо, взглянул на восковую печать, однако на ней не было герба. Он опустил пергамент на колено.
— Там снаружи все так хорошо слышно, вот я и…
Криспин повернул лицо к денежному мешочку, покатал желваки на челюсти.
— Хозяин… А почему вы за ней не пошли?
Криспин расслабился и тяжко вздохнул, подумав о своем возрасте. Протянул руку вперед, коснулся мешочка.
— Потому что не могу поспорить ни с единым ее словом.
— Но вы же сейчас не вельможа. Какая теперь разница, на ком жениться?
— Есть разница, Джек. Филиппа права. Для меня есть и всегда будет разница. Вуаль откинули, и я был вынужден заглянуть в самого себя. Не уверен, что увиденное радует.
— Разве человек не может измениться?
— Нет, Или… по меньшей мере на это уйдет очень много времени.
Наступило молчание. Криспин вспомнил про пергамент, поднялся, подошел к огню и, подцепив восковую печать ногтем, развернул письмо.
Его величество выразил удовлетворение, что его налоги вновь в сохранности. Имейте также в виду, что он в точности знает, кому обязан этим успехом. Не исключено, что король со временем перестанет гневаться. Наберитесь терпения, Криспин. В то же время советую вам пока что воздержаться от посещения двора. Храни вас Бог.
Подписи не имелось, однако Криспин узнал почерк Ланкастера. Он перечитал письмо еще раз.
Свободной рукой он извлек портрет Филиппы из кошеля. Положил его в ладонь, внимательно посмотрел на изображение. Затем перевел взгляд на очаг. На секунду в голову пришла мысль швырнуть миниатюру в огонь. Пусть канет в пламя, как и мандилион. Он-то думал, что, бросив ткань в огонь, сможет избавиться от всей правды. Однако, как выясняется, рано или поздно она тебя все равно настигнет.
Криспин взглянул на письмо, затем вновь на миниатюру, провел пальцем по золоченой рамке — и неторопливо убрал портрет обратно.
Послесловие
Почему я выбрала этот жанр: средневековый нуар?
Потому что речь здесь идет о темной, изнаночной стороне вещей, которая всегда меня привлекала. Повествование выполнено рубленой прозой и отрывистыми диалогами, то есть в стиле, характерном для таких мастеров, как Реймонд Чандлер, Дэшилл Хэммет и Дороти Хьюз. Их произведения обращены к иному срезу реальности, где царствуют ярко выраженные контрасты, резкий свет и глубокие тени, мужественные люди со своим кодексом чести. Разумеется, и женщины тоже. Вечно в опасности или вечно опасны.
Мне пришло в голову, что было бы неплохо поместить «крутого» детектива в средневековую среду, пусть даже до идеи, «частного сыска» оставались целые века. В то время как в области средневековой мистерии мы привыкли видеть множество монахов и монахинь, передо мной стояла задача предложить нечто иное. Мне хотелось привнести в этот жанр нечто более темное и колючее. В конце концов, речь идет о периоде истории, изобилующем интригами, пронизанном кодексом чести, таинственными делами и тусклым, мутноватым светом. Этот период словно взывает о детективе в духе скорее Сэма Спейда, нежели брата Кадфаэля.
К вопросу о реалиях: шериф Саймон Уинком действительно существовал в то время в Лондоне (да и разве можно выдумать такое имя?). Кроме того, я вовлекла злосчастного Криспина в политические неурядицы эпохи Ричарда II. Хотя история свидетельствует о нескольких — весьма немногочисленных — случаях реституции и лишения состояния людей рыцарского сословия, их отправляли либо на эшафот, либо в ссылку, а вовсе не ввергали в нищету, как это случилось с Криспином. Тот самый факт, что он лишился всего, что давало ему определение — я имею в виду богатство и общественный статус, — делает его любопытным и вызывающим сочувствие персонажем: король Ричард, по сути дела, его убивает, не прибегая к услугам палача. Ирония судьбы — добавлю я специально для интересующихся историей Англии — состоит в том, что в конечном итоге та же участь постигла и самого Ричарда. Семнадцать лет спустя его вынудили отречься от престола и впоследствии умертвили.
В самом ли деле Ричард был столь кровожаден в начале своего правления? История говорит нам «нет»; напротив, его считали хитроумным молодым человеком, который умело справился с восстанием Уота Тайлера. Лишь много позже он уступил голосу тщеславия и своих многочисленных фаворитов, которые склоняли его к пагубным решениям. Криспин, разумеется, видит мир глазами Ланкастер л, который оказал на его жизнь огромное влияние и был ему как отец. И, подобно недавним политическим событиям, когда за теми, кто держит бразды власти, слепо идут люди, невзирая на законы или мораль, мы видим, как лояльность в своей крайней форме способна сделать глупцом даже такого здравомыслящего человека, как Криспин. У меня нет сомнений, что по мере появления новых книг этого цикла Криспин осознает ошибочность своих воззрений, однако к тому моменту Ричард докажет, что наш герой во многом был все-таки прав.
