Айрис Джоансен - Полночный воин (Хранительница сокровищ)
— Взгляни вокруг. — Бринн подняла факел к выцветшим гобеленам, все еще висевшим на стенах. Военные сражения, рыцарские турниры, картина, изображавшая рыцаря на коленях перед бородатым королем. — Ничего из придворной жизни — ни трубадуров, ни сбора урожая. Это зал воина.
— Тогда странно, что тебе он так нравится. — Гейдж взял у нее факел и прошелся по залу, освещая гобелены. — Почему?
— Потому что здесь их былая слава, все, что они сделали ради мира, все, чем они гордились. Разве ты не видишь их сейчас вокруг стола, не слышишь, как они говорят, смеются…
— А ты?
— Я вижу! — Она подошла к нему. — Я вижу и слышу все.
— Значит, и я тоже, — пробормотал Гейдж, внимательно рассматривая изображенного на гобелене Гевальда, посвящающего в рыцари молодого, одетого в доспехи воина. — Потрясающе. Они как живые.
— Я знала, ты все поймешь. — Она дотронулась до его руки. — В этом зале все по-другому. Здесь нет и следа печали.
— Почему ты считаешь, что все остальные залы погрузились в скорбь? Что здесь произошло?
— Они все оставили Гевальда, — просто ответила она. — Он больше не захотел войн и вложил свой меч в ножны, однако другие воины не были к этому готовы. Был построен замок, им не с кем стало воевать, и они заскучали здесь, в Гвинтале. Они любили сражения, их жизнь состояла из битв. Один за другим они уезжали отсюда, в замке остались только Гевальд и Бентар. После их смерти последние слуги переселились в деревню.
— Кроме потомков Бентара.
Бринн согласно кивнула.
— Они не захотели покидать замок и построили небольшой домик неподалеку отсюда. Завтра я покажу тебе его. — Она взяла факел у него из руки и, пройдя через весь зал к камину, разожгла огонь. Дерево занялось сразу, весело потрескивая, наполняя комнату жарким теплом. — Но это никогда не значило… что это особое место. Я хотела оказаться здесь вместе с тобой.
— Понимаю. Зал чисто убран, и ты положила дрова в камин сегодня днем.
Он все подмечал. Редко что ускользало от его внимательных глаз.
— Я не все успела. — Бринн посмотрела на обломки старого дубового стола, стулья и перевела взгляд в дальний конец зала, куда она все сдвинула. — Мне надо было бы избавиться от всего этого много лет тому назад, но они — неотъемлемая часть этого зала заседаний. Его я чувствую кожей, когда прихожу сюда. — Она повернулась к нему. — Я боялась, ты не сможешь…
Она замолчала: волнение сжало горло, стало трудно дышать.
Пламя красноватым огнем высветило крупную фигуру Гейджа, и его тень легла на гобелен, совместившись с изображением Гевальда. На мгновение ей показалось, что Гевальд сошел со стены, настолько они напоминали один другого.
— Что с тобой? — Гейдж подошел к ней. Тень следом проплыла по гобелену. Она улыбнулась.
— Ничего. Игра теней.
«Гейдж и Гевальд», — подумала она. Ну, конечно. Как же она не догадалась раньше!
Остановившись рядом, Гейдж пристально посмотрел ей в лицо.
— Что-то мне не очень нравится этот Гевальд.
— Почему?
— Потому что ты его слишком любишь.
Его слова рассмешили ее.
— Верно. У меня к нему особое, глубокое чувство, но со временем, думаю, ты все поймешь. Он очень был похож на тебя.
Гейдж покачал головой.
— Не думаю, чтобы мне пришла мысль построить крепость для мирной жизни. Скорее, я был бы в рядах рыцарей Гевальда, затосковал бы, а потом бежал бы отсюда. — Глянув через плечо на прекрасные, хотя и выцветшие гобелены, он поставил факел в кольцо у камина. — Готов поспорить, он сам заскучал! И если бы не его упрямство, то уверен, он бросил бы замок и уехал из Гвинтала.
— Он не вернулся бы к войне. Он устал и потерял здоровье в сражениях.
— Наверняка уехал бы! — Он пристально всмотрелся в лицо Гевальда на гобелене. — Но в жизни для мужчины есть приключения поинтереснее, чем рубить головы мечом.
Бринн улыбнулась.
— А вдруг он стал бы принцем торговцев?
— Все может быть. — Он перевел взгляд на нее и улыбнулся в ответ. — Правда, для этого требуется умение и терпение, такими качествами вряд ли обладал Гевальд. Не так много на земле мужчин, которые сумели бы превзойти меня в умении торговать.
Она усмехнулась.
— Ты говоришь, как Малик.
Он посерьезнел.
— Нет, не так. У Малика гораздо больше терпения, чем у меня. — Присев на корточки возле нее, Гейдж ожидающе посмотрел ей в глаза. — Почему ты решила привести меня в этот зал, Бринн?
Время пришло. Она не думала, что именно сейчас ею овладеют такая робость и неуверенность. Бринн облизала пересохшие губы, во рту стало сухо.
— Это особое место.
Он ждал.
— Я хочу, чтобы ты знал… Я не могу сказать тебе, что не верю в то, что видела… — Наклонившись к нему, Бринн взяла его за руки, — Но даже если это действительно случилось… если ты убил Делмаса, Я хотела бы… — Она закрыла глаза. — Я принимаю это.
Он напрягся.
— Принимаешь что?
— Принимаю чувство вины, даже если с ним мне придется прожить до конца моих дней. Я найду в себе силы для этого. — Она склонила голову к нему на грудь и прошептала: — Потому что не могу жить без тебя.
— Слава Богу! — Прижав ее голову к себе, он качнулся. — Я уже перестал надеяться, что это случится.
— Я не устану молить Господа простить тебе все вольные и невольные прегрешения. В том, что случилось, только моя вина. Ты не виновен в…
— Помолчи! Я перестал быть невиновным с того дня, как впервые отправился в поход с Хардраадой. — Он губами потерся о ее затылок. — Но для тебя было бы гораздо легче, если бы ты мне поверила.
— Я бы хотела, чтобы ты… Ты… — Она повернулась так, что ее губы коснулись голубой жилки на его шее. — Я хочу принадлежать тебе сегодня. Здесь. В этом месте. Пожалуйста, не отказывай мне!
Он отстранил ее от себя, чтобы вглядеться в ее лицо.
— Не знаю, буду ли я способен, — сказал он дрожащим голосом.
Она встала.
— Раздевайся!
Она направилась в неосвещенную сторону зала и вернулась с шерстяными одеялами, приготовленными ею заранее. Расстелив их у огня, она сняла платье и положила его рядом.
Бринн повернулась к Гейджу.
Обнаженный, мощный, возбужденный. Когда он шел к ней, дрожь охватила ее.
Ей казалось, что приближается неистовый ураган, способный подхватить, закружить, унести, погубить, но и подарить восторг и всепоглощающую радость, упоение, нежность. Она сделала один маленький шаг, затем другой ему навстречу.
Гортанный, хриплый возглас восторга! Он поднял ее и вошел в нее с той же необузданной животной силой, как и в первый их день.
Она вскрикнула от боли и сладострастия, когда они слились воедино.
