Джулия Куин - Предложение джентльмена

Бенедикт едва сдержался, чтобы не застонать. У него не было никаких законных оснований заставлять ее ехать в Лондон, и тем не менее он это сделал.

– Куда она уехала?

– Понятия не имею. Я настояла, чтобы она взяла нашу карету, отчасти потому, что опасалась за ее безопасность, но в большей степени оттого, что хотела узнать, куда она поехала.

Бенедикт хлопнул ладонью по столу.

– И что случилось потом?

– Это-то я и пытаюсь тебе рассказать битых четверть часа. Я думала, что уговорила ее воспользоваться нашей каретой, однако, похоже, ошиблась. Когда карету подали, Софи уже исчезла.

Бенедикт чертыхнулся про себя. Софи, по всей вероятности, все еще в Лондоне, но Лондон - город большой. Практически невозможно найти в нем человека, который не желает, чтобы его нашли.

– Как я полагаю, - осторожно спросила Вайолет, - у вас вышла размолвка?

Бенедикт взъерошил рукой волосы, и взгляд его упал на белый рукав. О Господи! Он примчался к матери прямо в костюме для фехтования.

– Вот черт! - выругался он и бросил раздраженный взгляд на мать. - Только прошу тебя, мама, не нужно сейчас лекций о том, как нехорошо ругаться.

– Я и не собиралась читать тебе никаких лекций, - улыбнулась Вайолет.

– Где мне теперь ее искать? Улыбку Вайолет как рукой сняло.

– Не знаю, Бенедикт. Хотелось бы мне знать. Софи мне очень нравилась.

– Она дочь графа Пенвуда, - сказал Бенедикт. Вайолет нахмурилась.

– Я предполагала что-то в этом роде. Полагаю, незаконнорожденная?

Бенедикт кивнул.

Мать открыла рот, собираясь что-то сказать, но что, Бенедикт так и не узнал, потому что в этот момент дверь в кабинет распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, и в комнату ворвалась Франческа, а следом за ней Гиацинта. Франческа так стремительно подлетела к столу, что стукнулась о него, а Гиацинта ткнулась ей в спину.

– Что случилось? - спросила Вайолет, вскакивая.

– Софи… - едва выдохнула Франческа.

– Я знаю, - сказала Вайолет - Она уехала. Мы…

– Нет! - перебила ее Гиацинта, бросая на стол газету. - Читай!

Бенедикт попытался схватить ее первым - он уже узнал газету "Светские новости от леди Уислдаун", - однако мать оказалась проворнее.

– Что там? - спросил он и, видя, как лицо матери постепенно становился мертвенно бледным, почувствовал, что у него больно сжалось сердце.

Мать протянула ему газету. Он быстро просмотрел ее. Мельком взглянул на статью о герцоге Эшборне, графе Макклесфилде и Пенелопе Фезерингтон и, наконец, добрался до статьи, в которой явно говорилось о Софи.

– Ее посадили в тюрьму? - едва слышно прошептал он.

– Мы должны освободить ее! - воскликнула Вайолет и расправила плечи - ни дать ни взять генерал перед сражением.

Бенедикт устремился к двери.

– Подожди! - крикнула Вайолет, бросившись за ним следом. - Я поеду с тобой.

Не дойдя до лестницы, Бенедикт остановился и обернулся к матери.

– Нет, ты не поедешь. Я не хочу, чтобы ты трепала себе нервы.

– Да будет тебе, - проговорила Вайолет. - Я ведь не какой-то нежный цветок. Я смогу побороться за освобождение Софи.

– Я тоже поеду! - крикнула Гиацинта, бросаясь вслед за Франческой, которая уже вышла в холл.

– Нет! - одновременно воскликнули мать с братом.

– Но…

– Я сказала - нет! - тоном, не терпящим возражений, отрезала Вайолет.

Франческа раздраженно фыркнула.

– Полагаю, мне бесполезно настаивать на…

– Можешь не договаривать, - оборвал сестру Бенедикт и повернулся к матери. - Если хочешь ехать, поторопись.

Вайолет кивнула.

– Прикажи подавать карету. Я буду ждать у парадной двери.

Десять минут спустя карета мчалась по направлению к тюрьме.

Глава 22

"В пятницу утром на Брутон-стрит царила страшная суматоха. Разведка донесла, что вдовствующая графиня Бриджертон и ее сын, Бенедикт Бриджертон, выскочили из дома, мистер Бриджертон практически впихнул мать в карету, и карета помчалась с головокружительной скоростью. Франческа и Гиацинта Бриджертон якобы остались стоять у двери, и автор этих строк получила заверение из самых достоверных источников, что Франческа произнесла неприличное слово.

Однако не только семейство Бриджертон пребывало в возбужденном состоянии. Семейство Пенвуд тоже вело себя чересчур оживленно: графиня закатила скандал своей дочери, мисс Пози Рейлинг, прямо на улице, перед домом.

А поскольку автору этих строк леди Пенвуд никогда не нравилась, она может лишь крикнуть: "Руки прочь от Пози!"

Холод. Леденящий холод. И тихий, наводящий ужас шум, явно производимый маленьким четвероногим существом. А может быть, и не маленьким, а большим четвероногим существом. А если еще точнее, маленьким четвероногим существом, увеличенным в несколько раз. Крысой…

– О Господи… - простонала Софи.

Она нечасто упоминала имя Господа всуе, но ей показалось, что сейчас самое подходящее для этого время. Быть может, Он услышит ее и убьет крыс. Как бы это было здорово! Вот сверкает молния, огромная, невероятно огромная. Она ударяет в землю, и от нее По-всей земле разбегаются маленькие электрические щупальца. Они настигают крыс, и те падают замертво. Очаровательная мечта. Сродни той, в которой она выходила замуж за Бенедикта Бриджертона и они жили вместе долго и счастливо.

Она осталась одна… Совсем-совсем одна. Софи никак не могла понять, почему это ее так расстраивает. Она всегда, всю свою жизнь была одна. Никогда, с тех самых пор, как бабушка оставила ее перед дверью Пенвуд-Парка, у нее не было подруги, которая ставила бы ее интересы превыше своих или на том же уровне. В животе у Софи заурчало. К списку всех несчастий можно добавить еще и голод. И жажду. Ей не принесли даже глотка воды, и мечта о чае стала преследовать ее.

Вонь в камере стояла неимоверная. Софи выдали мерзкий ночной горшок, однако она решила воспользоваться им только в случае крайней необходимости: вымыть горшок никто не удосужился. Когда Софи взяла его в руки, он был мокрый, однако отнюдь не от воды, и Софи поспешно отшвырнула его от себя, чувствуя, что еще немного - и ее стошнит.

За свою жизнь ей довелось вылить бесчисленное множество ночных горшков, но люди, за которыми она выносила эти горшки, обычно, так сказать, попадали в цель, не говоря уж о том, что Софи всегда могла вымыть потом руки.

А теперь ее мучили не только холод, голод и жажда, но и сознание того, что она грязная и вонючая. Премерзкое ощущение!

– К вам посетитель.

Услышав ворчливый, недружелюбный голос тюремного надзирателя, Софи так и подпрыгнула. Неужели Бенедикт нашел ее? Но захочет ли он вызволить ее отсюда? Захочет ли…