Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович
Сигизмунд Август принял решение в пользу Гурко. Беата продолжала угрожать графу, что это так не оставит, но Лукаш только улыбался, понимая, что никто не пойдет против решения короля. Гальшка же выход нашла в том, чтобы откупиться от Гурко. На ее удивление, граф подобным предложением заинтересовался. Но она догадывалась, что с его стороны это обычная игра, которую может позволить себе хищник, хорошо зная, что жертва никуда от него не денется.
— Откупиться предлагаешь? — Лукаш посмотрел на Гальшку внимательно, будто прицениваясь. — И сколько дашь?
— Тысяч тридцать злотых.
— Маловато, дорогая, — он был в настроении, поэтому обращался к ней ласково, — с твоим богатством…
— Тогда шестьдесят тысяч.
— Любимая женушка, разве можно так дешево оценивать себя? Я готов за тебя отдать все, что имею, а ты какие-то шестьдесят тысяч предлагаешь.
— Сто тысяч!
— Это уже что-то, — глаза Гурко загорелись, и Гальшке показалось, что он согласится ее отпустить, потому что деньги любит.
Но блеск в его глазах появился по иной причине. Удивлялся наивности своей жены, но старался себя сдержать, не выдать, делал вид, что ее предложением заинтересовался. Однако эта игра порядком уже надоела.
— Не делай из меня дурака! — закричал он. — Сто тысяч злотых?! Кого хочешь провести?! Лукаша Гурко?! Я получу все! Все твои богатства станут моими, а ты о каких-то ста тысячах говоришь!
— Не получишь моих богатств! — перешла в наступление Гальшка.
— Получу! А теперь поедем со мной!
— Посмотрим, кому будет хуже! — выдвинула она единственный аргумент.
— Угрожаешь? Запомни, ты — моя!
Однако Гальшка знала, что говорит. Чтобы получить богатства, на которые он рассчитывал, граф должен был иметь согласие жены не на словах, а юридически оформленное. Сначала он, правда, не придал этому особого значения, надеясь, что Гальшка со временем станет сговорчивой. А чтобы сломить ее волю, поселил в одном из своих замков и держал под домашним арестом.
Через некоторое время ему показалось, что она смирилась. Но беспечность едва не стоила ему жизни. В очередной раз зашел к ней в комнату. Обрадовался, что не прогоняет и ведет себя так, словно размолвки между ними не было. Когда начал обнимать, не противилась. Лукаш шептал ласковые слова, просил забыть былые обиды.
— Не будем вспоминать прошлое. На все согласна. И обиды забыть, и… — Превозмогая себя, она произнесла: — Милый! — посмотрела на него так, словно давно ждала этой минуты.
— Ты меня любишь? — допытывался Гурко.
— Люблю, — убеждала она.
— Очень?
— Как никого на свете, — обманывала Гальшка.
— Как же я счастлив! — искренне признался он.
— Я хочу тебя, — княжна встала и направилась к кровати.
— И я тебя.
Когда они, утомленные, пришли в себя, Лукаш не пошел к себе, остался в ее комнате.
— Ты не против?
— Нет, — согласилась она, а сама мысленно просила Бога, чтобы муж скорее уснул.
Когда он захрапел, она решилась. Тихо, чтобы не разбудить его, поднялась и на цыпочках подошла к столу, где лежал большой нож. Взяла его и вернулась к кровати. Что есть силы замахнулась…
Внезапно Лукаш проснулся, и хотя в комнате было темно, успел сообразить, что к чему. Резким движением перехватил ее руку. Сжал так сильно, что Гальшка выпустила нож.
— Убить хотела! — заорал он и зверем набросился на нее.
Бил долго и беспощадно, и только когда княжна потеряла сознание, оставил в покое. Зайдя поутру, увидел ее на полу.
— Сволочь, — едва прошептала Гальшка.
— Ничего, отойдешь, — сказал, как ни в чем не бывало, но бить не стал.
От побоев княжна отходила неделю. Все это время Лукаш в ее комнате не показывался. Зашел, когда слуга сообщил, что его жена немного поправилась. Но не поинтересовался ее самочувствием, только заявил:
— Твое счастье, что живой нужна!
Гальшка понимала, что спасло ее только то, что граф по-прежнему хочет получить юридическое согласие на владение богатствами, принадлежащими ей по праву наследства:
— Этого ты не дождешься.
— Тебе же будет хуже.
— Хуже, чем есть, быть не может.
— Останешься здесь на всю жизнь.
— Пускай.
Была уверена, что мать не бросит ее на произвол судьбы. А еще ждала, что в дело вмешается князь Семен. Надежда окрепла, когда ей тайком передали записку:
«Доченька!
Не падай духом. Муж твой нашел немало тех, кто обещает помочь освободить тебя!»
С пониманием к сложившейся ситуации отнеслись многие магнаты Великого Княжества Литовского. Не только потому, что хотели помочь Семену Юрьевичу. Была на то и не менеевеская причина. Они не хотели, чтобы имения православных перешли католикам, стали достоянием не только Гурко, но и Королевства Польского.
Борьбу за отстаивание прав Гальшки возглавил Константин Константинович, добился того, чтобы Острожская подписала документ о передаче собственных владений князю Семену, против чего она не возражала. Правда, Беата все же добилась оговорки, что это возможно только в том случае, когда они начнут жить одной семьей.
Уверенности Гальшке придавало то, что к ней дошли слухи, будто Олелькович настолько решительно настроен, что грозил убить Гурко, если не удастся ее освободить. Не знала, что того, кого считала своим мужем, уже нет в живых.
Глава 28
…Дверь внезапно заскрипела. Что-то за ней упало. Видимо, массивный засов, который подстраховывал большой замок. Гальшка, однако, не услышала этого удара, как и поворота ключа в замке. Только зычный голос вошедшего заставил встрепенуться.
— Поздно спишь, княжна!
Гальшка с трудом открыла глаза, осмотрелась по сторонам, пытаясь найти Сангушко, но Дмитрия рядом не было. Еще успела подумать: «Молодец, Дима! Ушел так быстро, что никто ничего не заметил». Но увидела вошедшего человека, и все поняла.
Захотелось в отчаянии заплакать, залиться горькими слезами. Проглотила комок, подступивший к горлу, но своевременно овладела собой, сдержалась. Только помрачнело лицо, взгляд стал сосредоточенным, серьезным.
— Поздно спишь, княжна! — повторил посетитель, который нарушил ее такой радостный и неожиданный сон. Видимо, догадался, что Гальшка не просто так долго спала, поэтому улыбнулся и спросил:
— Не иначе что-то приятное приснилось?
Она на это ничего не ответила, хотя обычно охотно поддерживала разговор. Да и как не поддерживать, если их знакомство с вошедшим продолжалось уже не один месяц, хотя, сколько точно, она не знала, потому что из-за однообразия проведенных в
