Ожерелье княжны Гальшки - Алесь Мартинович

— Это уже не твое дело, — оборвала Острожская. — А еще скажи князю, что о священнике сама побеспокоюсь.

Необходимо было срочно найти священника. Это заняло немало времени. Только после того, как нашла его, решила обо всем рассказать дочери. Момент выбрала удачный. Гальшка уже не первый день хандрила, заявляла, что ей вообще не хочется жить. Начинала обвинять во всех бедах мать. С упреков начался и этот день.

— Сколько можно напоминать, — закричала она, — что я не хочу есть!

Беата, как обычно в подобных случаях, не стала уговаривать, начала издалека.

— Ты же молода еще, — приблизилась она к Гальшке.

— Молода? — зарыдала княжна. — А кому я нужна? Этому Гурко? Так лучше с голоду умереть, чем ожидать, когда он сюда ворвется!

— А кто тебе сказал, что на Лукаше свет клином сошелся?

— Димы давно нет, — настроение Гальшки резко изменилось, она опустила голову.

— Сангушко не вернешь, — согласилась Беата. — А ты не думала, что может быть еще некто, молодой и красивый, кто тобой интересуется? Да и жениться согласен…

— Не нужен мне никто!

— Такой человек есть…

Княжна заинтересовалась:

— И кто же?

— Князь Семен Юрьевич.

Дочь с недоумением промолвила:

— И что с того, что он есть?

— А ты бы пошла за него замуж?

— Но где он, а где я, — рассмеялась Гальшка.

— Он вскоре будет здесь.

— В монастыре?

— Да.

— Хватит разыгрывать меня, — попросила обреченно.

— И все же он приедет, — не отступала Беата.

— А мне что до этого? — безразлично ответила Гальшка.

— Ты станешь его женой, — уверенно заявила княгиня.

— Не верю в его приезд, — продолжала сопротивляться княжна. — Но если приедет, то будет по-твоему. — Она задумалась и неожиданно произнесла то, от чего Беате стало не по себе: — Я и так тебе столько горя принесла.

— Не об этом теперь стоит говорить, — успокоила княгиня. — Надо сначала избавиться от Гурко, а потом разберемся во взаимоотношениях.

— Согласна, мама, — Гальшка вытерла слезы и взялась за нехитрый завтрак, который ей показался вкусным.

Вскоре в монастыре появился князь Семен Юрьевич. Он в тот же день, когда прибыл гонец от Беаты, отправился во Львов. Спешил, потому что Гальшка давно ему нравилась, но, зная, сколько женихов вертится вокруг нее, не рассчитывал на успех. Особенно больно стало, когда узнал, что ее выдали замуж за Лукаша Гурко, которого всегда считал недалеким человеком. Поэтому и не расспрашивал у гонца, как Беате удастся его с Гальшкой повенчать. Главное, что княгиня согласилась.

Гальшка же, увидев князя Семена, встретила его так, словно давно ждала. Хотя, нужно быть справедливым, узнав от матери, что он должен приехать, только то и делала, что молила Бога, чтобы это свершилось как можно быстрее. Потому и не скрывала радости. Разговаривала с ним так, будто они давно знакомы. Когда же он сказал, что согласен взять ее в жены, спросила:

— А как же Лукаш?

Семен Юрьевич не успел ничего ответить, на помощь пришла Беата:

— Доченька, сколько раз тебе говорила, забудь этого подлеца! Не беспокойся, со священником договорено.

— Когда ты успела? — удивилась она.

— Это мои секреты, — княгине было приятно чувствовать себя в центре внимания. — Завтра вы будете повенчаны.

— Вот и хорошо, — Гальшка, улыбаясь, посмотрела на мать, а потом на князя Семена.

На следующий день состоялось венчание. Гальшку и Беату нисколько не смущало, что они совершают нечто противозаконное. Что до князя Юрия, он, как и каждый влюбленный на его месте, готов был пойти на что угодно, только бы добиться, что бы та, кого он выбрал в невесты, стала ему женой.

Гурко пребывал в ожидании, когда монастырские ворота раскроются и защитники святой обители выдадут ему жену и тещу…

— Какая еще жена Семена Юрьевича? — опешил Гурко, когда Гальшка, выйдя из монастыря в сопровождении аббата и нескольких монахов, заявила, что вышла замуж за Олельковича. Довольная произведенным впечатлением, она посмотрела на него с вызовом.

— Самая настоящая.

— Не может быть, — сник граф, не зная, как вести себя. И не заметил, когда показалась Беата.

— Прочь с дороги! — вышла она вперед.

— Это ты все организовала? — набросился на нее Лукаш.

— А ты сомневался в моих способностях?

— От тебя всего можно ожидать.

— Как и от тебя.

— Найду на тебя управу, — пригрозил Гурко.

— Думаешь, я легко сдамся? Ты за все ответишь! — пообещала Беата.

Оба понимали, что им опять придется обращаться к королю. И каждый надеялся, что Сигизмунд Август будет на его стороне. А пока Беата, чтобы обезопасить дочь от Лукаша, который продолжал угрожать ей, передала Гальшку под опеку львовского старосты Петра Борзова. Сама же хотела ехать к королю, но, узнав, что Сигизмунд Август, уже обо всем осведомлен, решила остаться во Львове, отправив ему письмо, в котором говорилось:

«Ваше высочество!

Единственная надежда на Вас и на то, что Всевышний подскажет Вам, как правильно поступить в этой ситуации. Не дайте в обиду Гальшку. Мне, матери, видя, как Гурко издевается над ней, не оставалось ничего иного, как выдать дочь замуж за князя Семена Юрьевича».

Сигизмунд Август не оправдывал действия Беаты, но, узнав, как граф пошел на свою жену и тещу с войском, резко изменил отношение к нему. Теперь оказался в непростом положении. Ему трудно было разобраться в ситуации не только потому, что доселе не было случая, чтобы одна женщина, одновременно имела двух живых мужей. Мужья Гальшки являлись представителями двух конфессий. Если отдать предпочтение Гурко, найдутся желающие упрекнуть в том, что король руководствуется личными симпатиями, поскольку является ревностным защитником католицизма.

Однако понимал, вряд ли есть основания обвинять Гальшку в нарушении нравственных устоев. Обвенчавшись с двумя мужчинами, она фактически не стала женой ни одного из них. От графа сбежала почти сразу после венчания. Князь же в монастыре вряд ли мог приступить к исполнению супружеских обязанностей. А еще Сигизмунд Август знал, что католический брак не расторжим. В свое время убедился в этом на собственном опыте, когда Папа Римский отказал ему в возможности развода с бездетной Катажиной Габсбург. Единственное, что оставалось королю в этой ситуации — обратиться к духовенству, которое и должно было сказать решающее слово.

Гальшка же еще до окончательного решения, кто ее законный муж, боясь, что предпочтение может быть отдано Гурко, объявила голодовку. Чувствовала себя так плохо, что многие стали бояться, выживет ли. Уговоры Беаты результата не давали. Княжна повторяла, что любит князя Семена, поэтому желает быть его женой. И только когда княгиня заявила, что именно ради него и стоит жить, перестала голодать.

А в это время в непростом положении находилось высшее