Виктория Холт - Рожденная для славы
На сей раз вокруг меня собралась целая компания блестящих молодых людей, среди которых были и Роберт, и Хенидж, и Хаттон.
Роберт торжествующе улыбался, уверенный, что боб, как обычно, достанется ему.
Он уже приготовился опуститься перед троном на одно колено, но тут я звонко выкрикнула:
— Королем Бобом назначается сэр Томас Хенидж!
У Роберта так исказилось лицо, что мне на миг даже стало его жалка. Он побледнел, стиснул зубы, выпучил глаза, словно не веря собственным ушам. Мне хотелось как следует наказать его за неверность, но тут мое сердце дрогнуло, и я твердо решила про себя, что во всем виновата это несносная Леттис Ноуллз, а не мой Роберт.
Зато сэр Томас просиял от счастья. Он опустился передо мной на колено и уставился на свою королеву с неописуемым восхищением. Трудно устоять, когда на тебя так смотрит красивый мужчина.
— Ну что ж, Томас, — сказала я, — ждем ваших приказаний.
Все еще не оправившись от изумления, Хенидж впился губами в мою руку, а я искоса поглядывала на багрового от злости Роберта.
Праздник шел своим чередом. Вскоре я заметила, что Роберт и Леттис не сговариваясь выходят из зала. Я не знала, куда они отправлялись, и от этого сделалась мрачнее тучи. Мне неудержимо хотелось послать за ними кого-нибудь из слуг, но подобный поступок королеве не к лицу.
Я много танцевала — сначала с Хениджем, потом с Хатоном. Придворные стояли вдоль стен и шумно аплодировали. Король Боб строго-настрого запретил все остальным участвовать в танце, ибо, по его словам, никто не должен был мешать ему насладиться грациозными движениями королевы. В зал вернулся Роберт. Он был один, но это меня не успокоило. Я не сомневалась, что он отлучался куда-то вместе с Леттис. Я заметила, что гости с любопытством поглядывают на графа Лестера, и он, конечно же, тоже обратил на это внимание. Придворные перешептывались, теряясь в догадках. Может быть, фавор Роберта окончен? Не собираюсь ли я заменить его на Хениджа или Хаттона? Для Роберта, должно быть, время тянулось мучительно медленно. Я с трудом сдерживалась, чтобы не подозвать его к себе — пусть придворные лизоблюды видят, как я к нему отношусь на самом деле. Я знала, что перестану сердиться на Роберта, как только он прекратит ухлестывать за моей кузиной. Однако, не желая проявлять слабость, я выдерживала характер, хотела наказать неблагодарного как следует.
Сэр Томас объявил, что начинается игра в вопросы и ответы — излюбленное развлечение придворных. Хенидж сказал, что правила игры на эту ночь установит он сам. Придумает вопрос и определит, кто и кому его задает. Я сразу догадалась, что мишенью станет Роберт, ибо Хенидж ревновал его ко мне. Очевидно, сэру Томасу было мало того унижения, которое Роберт перенес в начале вечера.
— Приказываю милорду Лестеру задать вопрос королеве, — объявил Король Боб.
Роберт спокойно обернулся к нему, а Хенидж отчетливо произнес:
— Вопрос такой: «Что легче стереть из памяти — ревность или злой оговор?»
Я улыбнулась, а Роберт, взглянув на меня, бесстрастно повторил вопрос.
Ты и в самом деле ревнуешь, милый Роберт, подумала я. Ревнуешь, как и я. Глупо причинять друг другу такие страдания.
Вслух же я ответила:
— Милорд Лестер, трудно забыть и о том, и о другом, но ревность мучает больше.
Все зааплодировали, словно я сказала нечто необычайно мудрое, а Роберт вспыхнул и отвел глаза.
Праздник получился не слишком удачным. Вскоре Роберт исчез, и мне не хватало его общества. Я видела, что он разобижен не на шутку. С одной стороны, мне было его жалко, с другой — я не могла позволить, чтобы он за моей спиной заводил интрижки с фрейлинами.
* * *Каково же было мое негодование, когда я узнала, что Роберт собирается драться на дуэли. Конечно, какой женщине неприятно, если мужчины готовы из-за нее вступить в смертельный поединок, но мысль о том, что моего Роберта могут ранить или, того хуже, убить, привела меня в трепет.
Выяснилось, что наутро после игры в Короля Боба Роберт послал сэру Томасу записку, в которой извещал, что скоро лично нанесет визит своему обидчику и захватит с собой увесистую палку, дабы преподать хороший урок. Ответить на подобное послание можно было только вызовом, и Хенидж велел передать графу Лестеру, что ждет с нетерпением его визита со шпагой в руке.
История получилась весьма нелепая.
Я немедленно послала за Хениджем. Во дворце все притихли, ожидая бури. Фрейлины перешептывались по углам, пугливо поглядывая в мою сторону. Эти дуры были уверены, что Роберт вышел у меня из фавора. Я же не допустила бы, чтобы с его головы упал хотя бы волос. Да и красавчика Хениджа мне тоже было жаль.
Неподалеку крутилась Леттис Ноуллз. Я подумала, что вполне можно было бы отправить ее в Ирландию, к мужу, но это означало бы, что я признала свое поражение.
Пока же следовало положить конец дурацкой дуэли.
Хенидж преклонил передо мной колено, предвкушая, что сейчас на него обрушится поток милостей. Кажется, этот болван и в самом деле рассчитывал на мою благосклонность. Должно быть, собирался прикончить Роберта и принести мне его голову на подносе или что-нибудь в этом роде.
— Итак, мастер Хенидж, — ядовито начала я, — вы решили затеять дуэль, хотя вам известно, что я строго-настрого запретила эту преступную забаву.
— Ваше величество, — стушевался сэр Томас. — Я… я всего лишь хотел преподать урок…
— Ага, так вы еще и учитель! Хотели научить графа Лестера хорошим манерам, да? Указы вашей государыни для вас — пустой звук. Вам бы только шпажонкой помахать!
— Ваше величество, но граф Лестер первый стал угрожать мне…
Я поджала губы, всячески изображая презрение. Подняться с колена Хениджу не позволила — пусть все придворные знают, что в моем королевстве дуэлям не место.
— Если вы надеялись подобным разбойничьим образом заслужить мое расположение, то вы ошиблись. Я не потерплю ни драк, ни ссор. Если вам так уж нужно выяснять отношения с кем-то, делайте это при помощи слов.
— Но ваше величество… — жалобно протянул Хенидж.
А я представила, как мой Роберт лежит на траве, истекая кровью, а над ним торжествующе заносит шпагу Хенидж. Невыносимая картина! Я размахнулась и со всей силы влепила сэру Томасу пощечину.
По его расцарапанной щеке потекла струйка крови, и мне сразу стало жалко этого бедолагу. В конце концов им двигала любовь. Пусть даже не любовь, а честолюбие — кто стал бы его за это винить?
— Ладно, мастер Хенидж, вы можете идти. Но учтите, что я не позволю никому бросаться с мечом на моих подданных… Да и себя тоже поберегите.
