Шелли Такер - Не удержать в оковах сердце
Фостер прервал ее злобным ругательством.
— Заткнитесь, — бросил он и подтолкнул ее к двери рукояткой пистолета. — Сейчас мы поднимемся наверх и найдем его. И держите руки так, чтобы я мог их видеть.
— Саманта? — удивился Николас, заметив знакомую копну золотистых волос на трапе. Он улыбнулся. — Что ты здесь делаешь? Ты вернулась, чтобы…
— Николас, мы в ловушке! — крикнула она, торопливо преодолевая две последние ступени наверх.
Кто-то схватил ее сзади и грубо оттолкнул в сторону.
Николас бросился к ней и замер на месте, заметив нацеленный на него пистолет.
— Не двигайтесь, капитан. — Незваный гость махнул пистолетом в сторону Ману. — Вы тоже. Никому не двигаться.
— Кто вы такой, черт побери? — сердито заорал Николас, не сводя глаз с Саманты. Она застонала и села. Очевидно, обошлось ушибом. Слава тебе, Господи!
— Жаль, что вы меня не помните. А вот я вас знаю. Я долгие годы выслеживал вас, по крохам собирая сведения о вашей жизни.
Николас наконец внимательно вгляделся в незваного гостя. Перед ним стоял худощавый темноволосый молодой человек. С одной рукой.
— Фостер? — хрипло сказал он.
— Он самый. Рад познакомиться с вами. Еще раз.
Вне себя от ярости, Николас схватил первое, что попалось под руку — нож, которым он разрезал веревку.
— Стойте на месте! — предупредил Фостер. У меня хватит пуль и на вас, и на вашего приятеля, и на вашу белокурую любовницу. — Он махнул пистолетом в сторону Саманты, которая сидела, не двигаясь. — Живым вы с этого судна не уйдете, Броган… но их я, возможно, оставлю в живых. Я еще не решил.
Николас подавил охвативший его гнев и искоса взглянул на Ману. Вдвоем они могли бы одолеть его, но ни тот, ни другой не стал бы рисковать жизнью Саманты.
Он перевел взгляд на Фостера. Этот человек с пистолетом был совсем еще молодым пареньком, и Николасу с трудом верилось, что вымогателю, превратившему его жизнь в ад, было не более восемнадцати-двадцати лет.
— Если тебе нужны деньги…
— Деньги я и так получу, и немалые. Десять тысяч фунтов. А возможно, также и благодарность от адмиралтейства.
— Как ты узнал, что я остался жив?
— Мне не нужно было ничего узнавать. Я был на тонущем корабле и сам видел, как ваш друг-африканец вплавь тащил вас в безопасное место. Я тогда же поклялся, что, если останусь жив, посвящу всю оставшуюся жизнь тому, чтобы вы получили по заслугам. Я поклялся, что заставлю вас заплатить за все, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни.
Николас лихорадочно рылся в памяти, вспоминая события той ночи.
— Я не знаю тебя.
— Еще бы! Да и зачем вам знать? Я тогда был совсем мальчонкой. Я был юнгой на том корабле, на который вы напали в ту ночь. Я работал у капитана Элдриджа.
Николас ошеломленно молчал. Палуба вдруг покачнулась и стала уходить из-под ног, линия горизонта поплыла перед глазами, а в лицо пахнул ледяной ветер.
Боже милостивый! Он, кажется, наконец, понял. Так вот почему вымогателю потребовалось шесть лет, прежде чем потребовать выкуп? Он подрастал. Николас вдруг почувствовал огромное облегчение. Все эти годы он думал, что убил ни в чем не повинного ребенка, а тот на самом деле оказывается жив! Но… чтобы снасти собственную жизнь, он должен убить Фостера теперь.
Он отбросил нож в сторону.
— Стреляй!
— Нет! — крикнула Саманта, вскакивая на ноги.
— Не суйся! — приказал ей Николас.
Фостер растерянно переводил взгляд с одного на другого, и дуло его пистолета поворачивалось то влево, то вправо.
— Я не убью тебя, — напряженным голосом сказал Николас.
— Ах, как это благородно! — Фостер поднял пистолет, прицелившись Николасу между глаз.
— Не надо, прошу вас! — Саманта, всхлипывая, бросилась между ними. — Не делайте этого! — Разве вы не видите, что вы сами сейчас такой же, каким был он двадцать лет назад?
— Саманта…
— Прочь с дороги, мисс Делафилд!
— Нет! Вы не можете этого сделать! Он тоже был всего лишь юнгой. И так же, как вы, был ни в чем не виноват. И так же, как вы, долгие годы жаждал мести. Вы такой же, как он!
Глаза паренька вспыхнули. Он стиснул зубы.
— Когда это прекратится? — Саманта заговорила тихо, почти шепотом: — Когда вы перестанете убивать?
Прошла секунда. Потом другая.
— Прости, Фостер, — сказал Николас с искренним раскаянием в голосе. — Я не могу заставить тебя поверить, по это правда. Я не могу исправить все зло и боль, которые я причинил, но могу дать тебе то, что ты хочешь… — Николас, не надо!
— Можешь убить меня. — Он поднял руки, словно сдаваясь. — Получи свои десять тысяч фунтов. Они не принесут мира в твою душу и уж наверняка не принесут тебе счастья. Ты поймешь, что месть — это яд, который разъедает душу.
Фостер вскинул пистолет.
— Зато она приносит удовлетворение.
— В таком случае действуй, — сказал Николас твердым голосом. — Разрушь свою жизнь, как я разрушил свою. Я отомстил, как и хотел, но это принесло мне лишь многие годы страданий. — В голосе его прозвучал легкий упрек. — Стреляй, и ты станешь тем, чем был я. Ты превратишься в такого же, как я.
Пистолет в руке Фостера дрогнул.
— Колтон, — умоляюще сказала Саманта, — ты просил меня не судить о тебе по внешнему виду. Не суди и о Николасе. Ни об одном человеке не следует судить по внешнему виду. Разве можно знать, что он при этом думает? — Она перевела взгляд на Николаса. — Или что делается в его сердце?
У Фостера задрожала рука.
— Ты можешь застрелить меня, — сказал Николас, — или можешь поступить по-другому. Позволь мне дать тебе то, чего я сам не имел в твоем возрасте, — второй шанс.
— Поздно, — сказал в ответ Фостер. — Я слишком далеко зашел, чтобы что-нибудь менять. Слишком поздно.
— Слишком поздно? — печально повторил Николас, услышав два слова, которые преследовали его долгие годы. — Нет, Фостер, ошибаешься. Уж если что я и понял в этой жизни, — он взглянул на Саманту, — так это то, что изменить жизнь никогда не поздно.
Ману прочистил горло.
— Как бы далеко ни зашел ты по плохой дорожке, вернись назад, — сказал он спокойно. — Это старая турецкая мудрость.
Глаза Фостера глядели в упор на Николаса, так же, как они глядели посредине объятой пламенем палубы шесть лет назад. Потом он опустил зажатый в руке пистолет.
Николас наблюдал за этой сценой, прищурив глаза от лучей поднимающегося над волнами солнца. Он ощущал тепло, которое согревало не только его тело, но и душу, он чувствовал прощение и надежду на новую жизнь, будто ему самому предоставили второй шанс. Шанс наверстать годы, потраченные на насилие и месть.
— Ну и что, черт возьми, мне теперь делать? — растерянно спросил Фостер.
