Линда Ховард - Леди с Запада
Дни тянулись за днями. Признаки ранней беременности Виктории стали очевидны. Иногда по утрам она чувствовала себя совершенно разбитой. Казалось, ее желудок был неспособен удержать хоть чтонибудь. Даже когда она была относительно бодра, слабый запах из кухни заставлял ее бежать к тазу. Мочевой пузырь был все время переполнен. Ночью Виктории приходилось вскакивать и искать горшок, поэтому днем она ходила сонная и старалась побольше лежать. Слезы постоянно подступали к глазам, и по малейшему поводу она начинала рыдать.
Домашние делились на тех, которые знали о причинах ссоры, и тех, кто не знал. Кармита, Лола, Жуана и Селия знали, что Виктория беременна и были полны сочувствия. Они придумывали имена будущему ребенку и обсуждали бесчисленные детали, связанные с его появлением на свет. Конечно, они не могли не заметить, что Джейк поссорился с женой, но не догадывались, изза чего.
Эмма и Бен были единственными, кто знал всю подноготную. По отношению к Виктории Бен держался на редкость корректно и вежливо, но в его глазах появился холод отчуждения. Эмма ни словом, ни взглядом не упрекнула Джейка и была очень сдержанна с Беном, считая его не вправе осуждать сестру.
Джейк чувствовал неприязнь только со стороны Виктории, но видел, что она слишком слаба, чтобы пытаться сейчас выяснять с ней отношения. Проходили недели, и его злость понемногу иссякла, сменяясь беспокойством и сочувствием. Виктория худела с каждым днем, ее талия стала еще тоньше, а платья висели на ней. Она была не просто бледной, ее лицо стало серым, а под глазами не исчезали темные круги.
Если бы все шло нормально, то она, наоборот, должна была бы поправляться. Часто, лежа ночью без сна, Джейк пытался понять, что же происходит. Почему болезненное состояние жены не проходило? Он слышал, что такое возможно только в самом начале беременности. Его вовсе не волновал ребенок. Он боялся потерять жену. Теперь Джейк старался не отлучаться надолго и был все время недалеко от дома, чтобы его могли вызвать, если жене станет хуже. Он мечтал сейчас только о том, чтобы рвота у нее прекратилась и она стала бы поправляться.
Болезненное состояние не сломило Викторию, и ее враждебность по отношению к Джейку не ослабла. Это чувствовалось и в том, как она отводила взгляд, не желая смотреть в глаза мужу, и по ее односложным сдержанным ответам.
Она до сих пор не простила его, хотя он, Джейк, считал себя оскорбленной стороной. Впервые он понял, что Виктория действительно способна на то, чтобы расстаться с ним после рождения ребенка, и не представлял себе, как сможет это пережить. У него был выбор — оставить ребенка на ранчо, но это казалось ему не менее чудовищным.
— Виктория и Джейк несчастливы, — заявила Селия. Она лежала в объятиях Льюиса в тени раскидистого дуба и блаженствовала. В густых зарослях они были надежно скрыты от посторонних глаз.
Поиски укромных уголков, где можно было заняться любовью, никого не опасаясь, сделались их любимым занятием. Селия обожала тайны и сейчас чувствовала себя бесконечно счастливой. Любить Льюиса — что может быть прекрасней! Мысль о том, что она преступила какието запреты и нарушила правила, внушенные ей с детства, даже не приходила в ее очаровательную головку. Все, о чем упорно твердила ей Виктория, было давно забыто. Селия познавала мир любви с энтузиазмом и без сожалений.
— Никто не может быть счастлив все время, — лениво протянул Льюис. Обнаженные, они растянулись на одеяле, обессиленные и уставшие.
— Но они уже никогда не бывают счастливы. Виктория совсем больна, и я ужасно тревожусь Она почти не разговаривает с Джейком.
— Они просто поссорились, детка. Это пройдет.
— Уже несколько недель не проходит.
Льюис и сам знал, что Джейк в последнее врем был в мрачном расположении духа. Но его это не удивляло. Виктория была беременна, а с беременными женщинами масса хлопот. От них в постели никакой радости, и, по мнению Льюиса, этих осложнений было вполне достаточно, чтобы испортить настроение любому мужчине.
Селия приподнялась на локте, и копна золотых волос накрыла ей плечи. В темносиних глазах сквозила грусть.
— Помоему Джейк совсем не хочет ребенка.
— Что ты, милая. Каждый мужчина испытывает гордость, когда становится отцом.
— Он не любит, когда мы говорим о ребенке. Стоит нам начать — он тут же вскакивает изза стола и уходит.
Это было уже серьезно. Льюис подумал что у его хозяина серьезные неприятности, но онто что мог сделать. Он провел пальцами вокруг соска Селии и поразился тому, какой темной казалась его рука на фоне молочнобелой кожи девушки. Селия замолчала и затаила дыхание, глаза ее потемнели, а веки опустились.
— Ну, может, они и не счастливы, зато счастлив я, — голос Льюиса стал низким и глухим.
Селия ответила ему спокойной, полной доверия женственной улыбкой.
— Да, ты счастлив, — сказала она, склонившись над ним для поцелуя и сама излучая счастье.
Льюис был так красив, что у девушки перехватывало дыхание. Каждый день она ждала того момента, когда они смогут ускользнуть вдвоем и броситься друг другу в объятия. Любить его — это такое счастье. Она никак не связывала это со своим страхом перед Гарнетом и майором. Селия не думала о браке с Льюисом или о детях. Такие мысли ей и в голову не приходили. Она жила сегодняшним днем. Льюис нужен был ей таким, как сейчас, — обнаженным, красивым, сгорающим от страсти.
Наконецто у Виктории выдался спокойный день, она чувствовала себя неплохо, и, воспользовавшись этим, Эмма ускользнула из дома и поспешила в конюшню. Оседлав своего мерина, она вскочила в седло, радуясь возможности оказаться на свежем воздухе. Неужели все беременные женщины мучаются так, как Виктория? Тогда совершенно непонятно, как они решаются завести второго ребенка. Если недомогание Виктории будет продолжаться, она совсем ослабеет.
Лошадь радовалась прогулке не меньше хозяйки. Эмма дала ей полную волю, и она понеслась галопом. Свежий ветер дул девушке в лицо и трепал ее волосы, шпильки выскочили, и прическа растрепалась. Но Эмма даже не заметила этого. У нее был час, целая вечность, когда можно было насладиться свободой.
Шум копыт собственной лошади заглушил приближение погони, и когда чьято лошадь поравнялась с Эммой, а рука в перчатке схватила ее мерина под уздцы, это было для нее полной неожиданностью. Девушка взмахнула хлыстом, пытаясь нанести удар своему преследователю, но он остановил ее. С удивлением она узнала Бена.
Что ты вытворяешь, черт тебя побери!
Эмма была в ужасе от того, что едва не хлестнула его по лицу.
— Простите! — воскликнула она, побледнев от страха. — Я не знала, что это вы. Зачем вы ocтановили мою лошадь?
