Моника Маккарти - Суровая нежность
После возвращения в лагерь, чтобы проверить расставленных им часовых и узнать, не случилось ли чего, они последовали охотничьими тропами по широкой речной долине, на север от Лох-Вейха. Лес в Стратвейхе славился своими оленями, поэтому все холмы были иссечены охотничьими тропами.
Они отъехали всего на несколько миль от лагеря, когда наткнулись на рыбака, готовящего свою лодку на причале. После обмена приветствиями Магнус сказал:
– С утра пораньше, да?
– Ага, – ответил рыбак. Он был молодой и веселый, хоть и бедно одет. – Чем темнее ночка, тем крупнее рыбка. Хотя скоро уже рассветет.
Магнус улыбнулся знакомой рыбацкой поговорке о крупной рыбке и объяснил их цель.
Веселость с рыбака как ветром сдуло.
– Не знаю, те ли это люди, которых вы ищете, но позавчера мы с моим мальчуганом рыбачили на той стороне озера и увидели группу воинов в деревьях на западном берегу.
Холодок дурного предчувствия пробежал у него по спине.
– Сколько их было?
Мужчина пожал плечами:
– Восемь, может, девять, не скажу точно. Я быстренько дал оттуда деру.
– Почему? – спросил Макгрегор.
Рыбак поежился.
– Завидев нас, они понадевали свои шлемы и вытащили мечи. Я думал, они попрыгают в воду и погонятся за нами, и что есть мочи стал грести в другую сторону. Но мальчонку моего они здорово напугали. – Он неловко засмеялся. – В черных шлемах, закрывающих лица, в черной одежде да еще в темноте они были похожи на призраков. Брюсовых призраков, – добавил он. Зная, что Сазерленд не спускает с него глаз, Магнус удержался, чтоб не переглянуться с Макгрегором. – А по мне так чисто разбойники.
Выяснив поточнее, где рыбак видел воинов, Магнус поблагодарил его, и они во весь опор поскакали к указанному им месту примерно в миле на западной стороне озера.
Найти, где был лагерь этих в черных шлемах, оказалось делом нетрудным.
– А они снялись отсюда не так давно, – заметил Макгрегор, присаживаясь рядом с кучкой дров, присыпанных землей. – Зола еще теплая.
Они обыскали местность, но хотя разбойники и не старались скрыть своего присутствия, они не расщедрились оставить что-нибудь, что помогло бы их опознать.
– Думаешь, это те самые люди? – спросил Фрейзер.
Магнус угрюмо кивнул.
– Слишком уж по времени совпадает.
– Кто бы они ни были, похоже, ты их спугнул, – сказал Сазерленд, указав на отпечатки лошадиных копыт на земле, ведущие через лес на север.
Все это ему очень не нравилось. Если б это были разбойники или какой-нибудь странствующий военный отряд, для них логичнее было бы устроить лагерь поближе к дороге. А если это не разбойники, то кто тогда, черт побери?
Магнус и остальные проследовали по следам вокруг озера на запад, до главной дороги на Дингуолл, и только потом наконец вернулись в лагерь. Кто бы ни были те воины, они, похоже, уже давно скрылись.
Первые робкие лучи рассвета прорезались сквозь туман над озером, и лагерь уже начинал пробуждаться. У них было пару часов, чтобы поспать, прежде чем надо будет грузить повозки для очередного дня пути.
Но Магнусу не спалось. Он не мог избавиться от тревожного чувства, что что-то не так.
Несколько часов спустя, когда кавалькада приближалась к дальнему краю Лох-Гласкарноха, Магнус получил подтверждение своим опасениям.
С вершины холма Бен-Лиат-Мор, откуда обозревал дорогу, он заметил блеск металла на солнце. Скрытно, со знанием дела, на достаточном расстоянии, чтоб не быть обнаруженными, их преследовали.
Глава 20
Уильям Сазерленд из Морея был одним из самых могущественных вельмож в Шотландии. Сколько он себя помнил, люди всегда со всех ног кидались исполнять его распоряжения. Он вождь, черт побери. Граф. Глава одного из самых древних кланов. Грозный, внушающий страх воин. Но ему на каждом шагу бросала вызов женщина, которая не должна была ничего для него значить.
Ему вообще не надо было обращать внимания на хорошенькую дочку врачевателя. Поначалу он и не обращал. Мюриел, когда приехала в Данробин, была похожа на бесплотный дух, а он в свои двадцать один год был слишком молод и горд, чтоб замечать какую-то девчонку на шесть лет младше его. Но она избегала графа, и это задело гордость и любопытство Уильяма. Он присмотрелся получше и увидел не бледную тень, а раненую, с истерзанной душой девушку, которая украла у него сердце, да так и не отдала.
Она была так ужасно ранима. Он не знал, чего поначалу хотел. Быть может, помочь? Сделать что-нибудь, чтоб она не была такой печальной? Но ему никогда не забыть тот день, когда она доверила ему свою тайну. Когда он услышал о кошмаре изнасилования…
В его душе как будто что-то прорвалось. На волю вырвались эмоции, которые уже невозможно было удержать. Он отдал бы все, лишь бы только забрать у нее эту боль. Ему хотелось утешать ее, защищать и убить негодяев, которые посмеют ее обидеть. Но больше всего не хотелось никогда ее отпускать.
Графы не влюбляются, пропади все пропадом. У него есть долг.
Он метался по маленькой Солнечной комнате, натягивая невидимые цепи. Отшвырнув в сторону вино, которое принес ему один из слуг, он схватился за виски. Опустошив добрую половину кувшина в свой кубок, он встал перед очагом и стал глядеть в огонь, запретив себе подходить к окну, чтобы посмотреть, подчинится ли она его приказу прийти в этот раз.
Уильям одним махом опрокинул в себя огненный янтарный напиток, как будто это был всего лишь разбавленный водой эль, но он был слишком зол, слишком выбит из колеи и доведен до крайности, чтоб рассуждать здраво. Какого дьявола она хочет от него?
Он не понимал ее. С тех пор как она вернулась несколько недель назад, он перепробовал все, что только смог придумать, чтоб убедить ее остаться с ним. Он осыпал ее подарками: драгоценности, шелка для платьев, превосходная посуда – богатства, которые позволили бы ей жить в роскоши до конца жизни. Но она отослала назад их все до единого.
Он думал, что если привезет ее назад в Данробин, она увидит, как он скучал по ней – и как она скучала по нему. Что самое важное для них – это быть вместе. Но она избегала его, отказывалась приближаться к замку и сидела в этой своей чертовой хибаре. Ему надо было сжечь ее дотла, тогда ей пришлось бы волей-неволей прийти к нему.
Даже когда он вынужден был подчиниться Брюсу, его гордости не был нанесен такой удар. Он же поехал за ней в Инвернесс, черт возьми. И если потребуется, поедет снова.
Несколько дней тому назад он приказал ей прийти в Большой зал на пир. Она подчинилась, но едва удостоила его взгляда. Когда он заставил ее говорить с ним, она вежливо отвечала «милорд» и вообще обращалась с ним так, словно он ничего для нее не значит.
