Мой любимый герцог - Эви Данмор
Хэтти развязала фартук.
– Ты здесь такая, какой, думаю, могла бы быть, – сказала она, – если бы осмелилась. И именно такая, какой хотела бы стать я.
– Вот… такой?
– Да. Хотя бы раз в жизни. Подожди, пока портрет не будет закончен. Обещаю, что он будет ослепителен.
– Еще ослепительнее? – тускло произнесла Аннабель.
– О да, – сказала Хэтти. – Понимаешь, эта картина непременно должна быть ослепительной, чтобы произвести фурор в гостиной Джулиана Гринфилда. Он согласился устроить торжественный показ во время важной деловой встречи через несколько дней.
При мысли о том, что десятки мужчин увидят ее в таком виде, по телу Аннабель пробежала дрожь. Как хорошо, что она не вращается в деловых кругах.
Студия Хэтти в Школе рисования Раскина находилась всего в миле от гостиницы «Рэндольф», поэтому девушки решили немного прогуляться. Подруги не спеша шли по Хай-стрит, миссис Форсайт и охранник Хэтти следовали по пятам. Для зимнего дня было необычайно тепло, прекрасные шпили Оксфорда и башни из песчаника четко вырисовывались на фоне постепенно темнеющего неба. В груди Аннабель разлились благодарность и упоение, стоило ей взглянуть на знакомые стены колледжа медового цвета и серые свинцовые крыши. Ведь она чуть было не лишилась всего этого.
– Хэтти, – спросила Аннабель, стараясь говорить тихо, – чья это была идея – обратиться к герцогу, чтобы освободить меня?
Вчера, приехав в Оксфорд, Аннабель еще не пришла в себя окончательно, находясь в каком-то оцепенении. Подруги взволнованно перешептывались, а она говорила очень мало, чтобы не пришлось лгать, если спросят, где она провела ночь.
– Катрионы, – ответила Хэтти. – Профессора Кэмпбела не было, он как раз в это время уехал в Кембридж, и она сказала, что нужно обратиться к герцогу.
– Но почему?
– Ты же знаешь Катриону, – сказала Хэтти, пожав плечами. – Разве поймешь, что у нее в голове? Но она настаивала, и ведь оказалась права! Вы с ним знакомы, и как джентльмен он был просто обязан прийти на помощь. Признаюсь, сначала я не очень-то верила в успех, но герцог не колебался ни секунды. – Ее лицо приняло хитроватое выражение заправской сплетницы. – А сегодня утром я узнала, что он освободил еще дюжину суфражисток. Слышала?
Что-то внутри Аннабель похолодело.
– Дюжину? – сказала она. – Что за чепуха? Кто тебе это сказал?
Хэтти нахмурилась.
– Леди Мейбл. Не знаю, откуда она узнала. Тоже от кого-нибудь. Земля слухами полнится. – Лицо Хэтти стало серьезным. – Аннабель, я уже говорила тебе, но, поверь, если бы у Монтгомери ничего не вышло, я бы пошла к отцу и умоляла бы его помочь.
– Знаю, милая, – рассеянно ответила Аннабель.
Этого еще не хватало… Слухи о Миллбанке и вмешательстве Себастьяна, гуляющие по Оксфорду, не сулили ничего хорошего.
Мощный грохот прокатился по небу и отозвался дрожью в теле Аннабель. Хэтти взвизгнула.
– Быстрее! Сейчас хлынет! – Она поспешила вперед, спасаясь от первых брызг дождя, словно вспугнутая кошка.
Не прошло и двух дней, как вслед за слухами последовали неприятности. Мрачное предчувствие возникло у Аннабель, как только она обнаружила в почтовом ящике конверт без надписи. Сама мисс Элизабет Вордсворт, ректор колледжа, вызывала ее к себе.
Письмо выскользнуло из дрожащих пальцев. В последний раз Аннабель была в кабинете ректора сразу после поступления, когда та лично поздравила ее. Тогда ее сердце колотилось от волнения в преддверии новой жизни. Теперь же оно выскакивало из груди от страха.
– Я сразу перейду к делу, – сказала мисс Вордсворт, как только Аннабель уселась. Умное лицо начальницы стало серьезным. – Мне сообщили, что в прошлую пятницу во время демонстрации в поддержку избирательного права для женщин на Парламентской площади полицией задержана студентка Леди-Маргарет-Холл. Это правда?
Меня исключат…
Комната поплыла перед глазами… Аннабель смогла лишь молча кивнуть.
В ясном взгляде мисс Вордсворт читалось некоторое беспокойство.
– С вами хорошо обращались?
– Вполне приемлемо, мисс.
– Рада это слышать, – сказала мисс Вордсворт. – Тем не менее ситуация весьма непростая. Как вам известно, в вопросе высшего образования женщины сталкиваются с противодействием на каждом шагу. Ваше собственное поведение всегда отражается на всех женщинах, получающих высшее образование, и на нашем учебном заведении в целом.
– Понимаю, мисс.
– Скандал играет на руку нашим противникам, – продолжала мисс Вордсворт, – поэтому во время нашей первой встречи я настоятельно советовала вам уважать доверие, которое мы вам оказали, несмотря на то что стипендию вы получаете от политической организации.
Слова начальницы долетали до Аннабель как бы издалека.
– Меня исключают, – произнесла она.
Лицо мисс Вордсворт на мгновение смягчилось.
– Нет. Но с сегодняшнего дня вы временно отстраняетесь от занятий.
Аннабель подавила горький смешок. «Отстраняетесь от занятий…» На деле для нее это означало, что придется вернуться в деревню, в дом кузена. Как бы безобидно ни звучали слова ректора, для Аннабель они означали крушение мечты. Даже если изгнание лишь временное, у девушки не было родового поместья, куда она могла бы удалиться. В данный момент у нее не было ничего.
Аннабель старалась держаться прямо. Как будто таким образом надеялась избежать краха.
– Нельзя ли узнать, когда меня восстановят?
Мисс Вордсворт покачала головой.
– Мы проведем расследование. Обычно оно завершается в пользу студентки, когда слухи уже улягутся.
Аннабель достаточно разбиралась в слухах. И ей было совершенно ясно, что происшествие не забудется в течение многих лет. Она была арестована и заключена в тюрьму, она, безродная девушка, которую некому защитить…
Аннабель не помнила, как добралась до дома, поднялась по узким, скрипучим ступенькам. Она долго стояла в дверях и смотрела на крошечную комнатку. Узкая кровать, узкий письменный стол, маленький шкаф, в котором помещались ее немногочисленные вещи. Четыре месяца у нее была своя комната. Трудно представить, что скоро все это закончится…
Сквозь струйки дождя, стекавшие по окну ландо, Себастьян едва различал серые очертания Букингемского дворца. Зрелище навевало на него тоску. Когда пройдут выборы и его брат вернется домой, он непременно отправится в отпуск. Куда-нибудь в уединенное и теплое место. Греция. Черт, нет! Только не Греция…
Монтгомери понял, что королева не в духе, едва вошел в апартаменты ее величества.
