Герман Воук - Марджори в поисках пути
Последний гейм был разгромным. Немец перестал стараться, стукал по мячу, отпускал шутки об отваге Идена. Иден с невозмутимым лицом забивал с треском мячи. При счете 17:3 немец сказал:
— Думаю, я уступлю господину Бейб Рут.
Иден покачал головой и отправил со свистом мяч мимо Тейлера, который сделал комическое движение ракеткой. Когда все было закончено, аплодисментов не последовало. Немец надел свое пальто, кивнул головой, улыбнулся Идену и вышел. Финальный поединок Иден вел с тринадцатилетним мальчиком, который встречался с ним утром. Мальчик был превосходным игроком и победил Майкла во всех геймах. Хильда ушла с середины матча, так же как и большинство зрителей.
Марджори взяла Идена под руку, когда они спускались на нижнюю палубу. Его рубашка намокла, и он дрожал.
— Вам бы хорошо принять душ.
Иден кивнул головой. Она прошла с ним в каюту. Он все время молчал. Когда они вошли, он бросил пальто в сторону и плюхнулся в кресло.
— Меня тошнит от самого себя. Фашистов победили, Америка ликует, цивилизация спасена! И это все на теннисном столе.
— Не надо так себя взвинчивать, ради Бога, Майк, — успокаивала его Марджори. — Вы извратили тему.
— Я совсем не извратил ее. Я схожу от нее с ума! — резко сказал Иден, рывком вынимая сигару из коробки и со стуком закрывая ее. Он закурил сигару дрожащими пальцами.
Марджори рассказала ему про беседу с блондинкой. Его лицо вытянулось, он уставился на нее, продолжая курить.
— Что бы ни владело вами, — сказал он, — зачем говорить такую смехотворную ложь?
— Я даже не могу себе представить, — ответила Марджори. — Я не знала, как поступить. Мне захотелось смутить ее, насколько это было возможно. Она, не стесняясь, выспрашивала у меня о вас.
— Ну, это ничего не значит, им это свойственно. Они спросят вас о чем угодно, включая состояние вашего кишечника.
— Мне очень жаль, если я сделала что-то не так. Это, конечно, была наиглупейшая ложь.
Он встал со стула и подошел к ней. Она не знала, что он собирается делать. Он наклонился и легонько поцеловал ее в рот. От него пахло потом.
— У вас все неплохо получилось. — Он подошел к полке, взял снизу бутылочку с белыми капсулами, налил воды из кувшинчика и проглотил две капсулы. — Химический бизнес — одна из привилегий бытия, — сказал он, ставя на место бутылочку. — Лекарства — это часть игры. Все они — таблетки счастья, которые вы используете. Дайте мне знать, если вы нервничаете или подавлены чем-то. Я — старый Доктор Счастье. — Он начал снимать рубашку. — Не беспокойтесь о Хильде. Выкиньте ее из головы.
— О чем это вы, Майк?
— Что? Ни о чем. Она всего лишь назойливая тевтонка, и таких восемь миллионов, мне печально говорить об этом. Ступайте. Я собираюсь принять душ и вздремнуть. Прошлой ночью я мало спал. Увидимся за обедом.
Первое подозрение, что корабль попадет в шторм, появилось у Марджори за обедом, когда с охающим скрипом огромный ресторан наклонился набок. Зазвенела и задребезжала посуда, раздались крик и смех испуганных пассажиров. Весь суп аккуратно вылился из тарелки, оставляя на скатерти широкое коричневое пятно, и Марджори вцепилась в подлокотник сиденья, чувствуя, что почти падает.
— Боже, что это такое?
— Будет еще хуже, — сказал Иден. — Прогноз погоды неважный. Позвольте узнать, что вас беспокоит. У меня есть таблетки.
— Я чудесно себя чувствую, — ответила Марджори. — Голодна, как волк, на самом деле. Мне кажется, я прирожденный моряк. Сейчас закажу блюда, которые не прольются. — И она съела полный обед, в то время как салон качало, бросало и кренило с низкими длинными стонами, а многие пассажиры в спешке ушли.
После этого Марджори и Майкл пошли в кино. Фильм «Братья Маркс» позабавил Марджори, несмотря на то что сиденье под ней странно подпрыгивало. Вскоре она начала чувствовать, что ей не надо было так много есть. Она ощущала тяжесть в желудке, и у нее кружилась голова, когда она смотрела на экран. Сиденье как будто вращалось. С неохотой, после попытки побороть слабость, она положила ладонь на руку Идена и прошептала:
— Мне кажется, я попробую ваши таблетки.
Они пошли, пошатываясь и смеясь, по проходу.
— А вас не беспокоит? — спросила она.
— Я принял таблетку. Я всемирный чемпион по глотанию пилюль. Я верю в них. Человек должен верить в собственную продукцию.
Он взял одну из бутылочек с пилюлями, которые дребезжали на полке в его комнате, и вытряхнул красную капсулу в ладонь.
— Вот. Возьмите воды.
— Как вы принимаете их все? Это, должно быть, наркотик. — Она проглотила капсулу и уставилась на него. — Сколько надо ждать?
— Дайте возможность желатину раствориться. Это самый быстродействующий препарат. Немецкий, признаюсь. У нас нет ничего подобного.
— Что мне делать до того, как он станет действовать, Майкл? Я несчастная девушка.
— Ну, вы готовы пойти на палубу? Мы побудем где-нибудь в укрытии. Нет ничего лучше, чем холодный воздух. — Она поспешила в каюту и надела пальто из верблюжьей шерсти поверх вечернего платья. Они поднялись по чрезвычайно неустойчивым ступенькам и вышли в сырую морозную ночь, полную ужасного шума.
Странно, в том месте, где они остановились, было достаточно спокойно, хотя вокруг и над ними ветер свистел и завывал, бросая густой черный дым, напоминающий поток чернил, вниз из труб в серо-черное море. Волны разбивались, грохотали, бросая огромные сверкающие гребешки на палубу, на которой они стояли; и еще выше, когда корабль накренялся. Черные потоки дождя, брызгая и шипя, перекатывались по палубе на расстоянии фута или двух от их укрытия, но только несколько капель попало им в лицо.
— Восхитительно, не так ли? — Он прижал ее к себе, обхватив одной рукой за плечи, другой вися на металлической скобе в дверном проеме.
— Восхитительно! Это ураган?
— Глупости. Это шторм, и ничего больше. Это большое корыто даже не знает, что у нас плохая погода.
— Зато я знаю. Боже, Майк, посмотри, как мы вертимся! Можно поклясться, что мы идем ко дну.
— Здесь даже не отменят танцы по этому случаю.
— Ну, я не собираюсь танцевать, это наверняка. Я едва могу стоять. — Они несколько минут покачивались, слушая завывания ветра и безумный грохот моря.
— Боже праведный, как жутко, Майк, не так ли? Ты выходишь из ресторана «Уолдорф», и вдруг весь мир становится черным, беспорядочно мечется и летит к черту перед тобой. Интересно, как было, когда «Титаник» пошел ко дну? — Она говорила высоким напряженным голосом, перекрывавшим шторм.
— «Уолдорф» только обманывает тебя, потому что тротуар вокруг него не прогибается, — ответил Иден. — Хотя он так же плохо скроен, как и «Титаник».
