Мэрилайл Роджерс - Песня орла
Как только брат сделал свое дело, Линет, уже без лишних понуканий, принялась нежным голосом петь ту сладкую и грустную норманнскую песню, которой научил ее Райс по дороге в аббатство. Настоящая печаль разлуки и тревога за судьбу возлюбленного придавали прекрасному голосу девушки подлинный трагизм и глубину, и даже пьяные мужланы замерли, вслушиваясь в безыскусные тягучие слова первого куплета.
– Отец, восстанови же свою честь! – поначалу тихие и невнятные мольбы Алана переросли в отчаянный требовательный призыв. Он стоял, маленький и беззащитный, в переполненном зале, но один на один с отцом, восседавшим за высоким накрытым столом. Прибытие мальчика было специально подгадано прямо к вечерней трапезе.
В ответ Годфри, пожираемый десятками любопытных глаз, снова в молчаливом отказе вытянул вперед правую руку.
– Прикажи отпустить Орла! – не сдаваясь, продолжал Алан. – Прошу тебя, отец! Тебе не за что его наказывать!
– Молчать! – не выдержал Годфри. – Как это не за что?! Он отнял у меня моих детей, ни один лорд не может оставить такое святотатство неотмщенным!
– Да, он похитил Линет и меня, но обращался с нами по-доброму, как брат, и вернул тогда же, когда поклялся сделать это. Но ты, ты сам нарушил клятву, ты не отдал ему за нас Абергель!
Упоминание любимым сыном о его клятвопреступлении ударило графа в самое сердце, и лицо его почернело, но, не заметив этого, Алан продолжал с беспощадной прямотой юности:
– И только его «похитил» у тебя Орел. – Щеки мальчика пылали одновременно от страха и от смелости. – А во второй раз Райс не крал Линет! Она сама… сама… потому что ты всю жизнь учил нас, что честь превыше всего! – Мальчик запнулся, но, неподвижный как мертвец, Годфри вынудил его продолжать. – Она сама убежала из Рэдвелла, чтобы спасти твою же честь – ведь ты мог запятнать ее позорным убийством!
Вынести это граф был уже не в силах, как и все остальные присутствующие; мальчика надо было остановить во что бы то ни стало!
– Сэр Байзел, уведи моего зарвавшегося отпрыска в его покои и держи там до тех пор, пока он не признает все эти дикие уэльские небылицы ложью.
Сэр Байзел поднялся со своего места из-за более низкого стола и немедленно приступил к выполнению приказа, даже несмотря на полное нежелание заниматься этим недостойным делом, ибо, как и большинство обитателей замка, сам подозревал графа во всех перечисленных подлостях, но не имел духу, подобно маленькому смелому мальчику, бросить их в лицо влиятельному хозяину.
Но не успел капитан стражи и приблизиться к Алану, как тот ловким обманным движением, которому научил его Райс, уклонился в сторону и, прыгнув прямо к отцу, склонился к его уху в последней отчаянной мольбе:
– Я должен сказать тебе и еще кое-что, отец! Прячась в лесу, мы с Марком явились свидетелями заговора твоих соратников против тебя же! Эта сакская свинья, Озрик, требовал, чтобы меня убили, – так неужели моей смертью ты хочешь расплатиться за поражение Орла?!
Сэр Байзел, расставивший руки, чтобы поймать уворачивающегося наследника, так и застыл при этом леденящем душу вопросе. Мертвая тишина повисла в зале, отдаваясь у всех в головах похоронным звоном. Не было слышно ни дыхания, ни скрипа половиц, даже собаки, привязанные у камина, казалось, превратились в камни… Но в этот момент, громко хлопнув, растворилась входная дверь. Вздрогнув, сэр Байзел повернулся на этот угрожающий в безмолвной тишине звук и увидел в проеме незнакомца в доспехах королевского двора. Мгновенно внимание всех было обращено на неведомого рыцаря, который, не глядя, прикрыл за собой дверь и спокойно прошел между двумя рядами накрытых столов, казалось, не замечая сидящих. Остановившись на высоком помосте, где только что стоял Алан, он с достоинством слегка склонил голову в приветствии. Растерянный мальчик спрятался за спинку кресла, за которым по-прежнему недвижно сидел горячо любимый, но обманутый всеми его отец.
– Я – сэр Вальтер Тайрел и прибыл сюда по распоряжению короля Вильгельма Рыжего!
Годфри нервно кивнул. Он мало имел дела с этим вторым сыном короля Завоевателя, но то, что он о нем слышал, вполне убеждало графа в верности выбранного им шага – удаления от двора. Однако суверен всегда оставался сувереном, и представитель короны должен был быть встречен с подобающим его положению почетом и уважением. Тем более, что о молодом Тайреле ходили самые лестные легенды как о замечательном охотнике и непревзойденном воине.
– Не присоединишься ли ты к нашей вечерней трапезе. Увы, она, возможно, слишком скудна, ибо мы не ждали столь высокого гостя.
Но улыбка прибывшего рыцаря была холодна.
– Позже, позже и лишь по выполнении моего поручения. – И Тайрел вытащил из висевшей на боку кожаной сумки свиток пергамента.
Годфри, полагая, что это копия королевского указа, рассылаемого обычно всем королевским вассалам, подался вперед и дотронулся до бледно-кремовой бумаги, но сэр Вальтер с презрением отдернул документ и громко провозгласил:
– Мне поручено публично огласить сие порицание и предупреждение! – Звонкий молодой голос читал надменно и громко: – Короной получены недвусмысленые доказательства оскорбления ее суверенитета. Ты, граф Годфри, совершил во времена правления короля Завоевателя подлые и противозаконные деяния.
– Не-е-ет! – Потрясенный Годфри закрыл лицо руками. – Никогда и ничего не совершал я против воли и закона моего верховного господина!
Неужели месть Озрика свершилась? Неужели лезвие, занесенное над его головой двадцать лет назад, наконец опустилось? Но бороться надо было до последнего, и пепельно-серый Годфри напряг всю свою волю, чтобы бесстрашно посмотреть в лицо королевскому посланнику. Какие доказательства мог представить Озрик сейчас, когда его цель была уже так близка? Этот давно забытый всеми старый пергамент? Но вряд ли король станет серьезно относиться к документу, подтверждаемому сейчас всего лишь двумя презренными саксами, – скорее, он решит дело в пользу своего соплеменника норманна.
Светлые глаза Тайрела сузились от презрения, но ни единый мускул не дрогнул на его правильном холодном лице, и он спокойно продолжил:
– Денно и нощно нарушал ты письменную и скрепленную печатью клятву в неприкосновенности сохранять земли, принадлежащие моему верному вассалу Райсу Кимерскому…
От этого неожиданного удара глаза графа почти вылезли из орбит, и можно было видеть белок, окружавший карюю радужку.
Тайрел тем временем продолжал чтение:
– Рыцарь, принесший сие послание, вправе будет начать расследование по иску принца Кимерского, и, если вышеизложенное окажется правдой, то в соответствии с королевскими уложениями, земли Рэдвелла перейдут в собственность Короны…
