Дженнифер Блейк - Зов сердца
— Как лестно, — сказала она с едкой иронией. — Чем же я это заслужила?
Рене почувствовал в ее голосе недоверие и не знал, то ли разозлиться, то ли успокоиться. Ни то, ни другое не совпадало с его представлением о собственном душевном спокойствии; еще меньше это подходило для его дел.
Бал завершился в полночь всеобщим сбрасыванием масок с боем часов. Когда отзвучал последний удар, начался Великий пост, бесконечные сорок дней воздержания. Проглатывался последний кусок, поспешно допивался последний бокал. Музыканты отложили инструменты. Ничего не оставалось, как отправиться домой.
Гости расходились, унося в руках маски, которые теперь казались замызганными и выглядели довольно глупо. Они произносили избитые фразы, благодаря хозяина и хозяйку за прием, выкрикивали слова прощания, гулко разносившиеся по пустынным мокрым улицам, и растворялись в ночи.
Все еще шел сильный дождь, он сыпался с черного ночного неба с неутомимой настойчивостью, означавшей, что он может не прекращаться много дней. По канавам вдоль улицы перед правительственной резиденцией неслись потоки воды, отражая пламя факелов, пылавших при входе. Портшез, который Рене заставил дожидаться, был желанным укрытием даже на относительно короткий путь до дома.
Когда Сирен устроилась на узком сиденье, и портшез подняли с земли, к ним быстро подбежал мальчишка-факельщик с фонарем — дырявой жестянкой, болтавшейся на скобе.
— Осветить дорогу, месье? Для вас очень дешево! Парнишка был молодой, тощий и промок до нитки, но храбро искал клиентов в такую мрачную ночь. В Новом Орлеане было немало таких, как он, сирот, самостоятельно пробивавшихся в жизни, ставших жертвами ужасной смерти родителей, всегда собиравшей дань с колонии. Большинство их находилось на попечении сестер урсулинок, но всегда находились такие, кто предпочитал уличную жизнь строгой дисциплине монахинь.
Рене бросил мальчишке монетку. Тот ухмыльнулся припустил по улице впереди носилок. Вскоре правительственный особняк остался позади. Кругом был сырой ночной мрак, который оживлялся лишь пляшущим желтым маяком фонаря.
Дождь шлепал по маленькой прямоугольной крыше портшеза. Кожаные занавески колыхались, их задувало внутрь вместе с каплями дождя. Время от времени кто-нибудь из носильщиков оступался в грязи, доходившей до щиколоток, и носилки кренились, а потом снова выпрямлялись. Сирен изо всех сил упиралась ногами цеплялась за вделанную в стенку скобу, но при одном особенно сильном толчке она, стараясь удержаться на месте, выбросила вперед руку и ушибла запястье об оконную раму.
Прижимая к себе больную руку, она услышала крик, следующий момент она почувствовала, что валится, скользит сначала вперед, потом назад, когда портшез грохнулся на землю. Сирен вскрикнула от неожиданности. Носилки покачались с боку на бок, потом остановились. Она распахнула дверцу.
— Что такое? Что происходит?
Позади, там, откуда они пришли, раздался глухой топот и шлепанье бегущих ног. Сирен быстро обернулась в ту сторону и заметила, как носильщики убегают, пригнувшись и размахивая руками, Мальчишка-факельщик исчез, но его фонарь валялся в грязи, в нем оплывала свеча, отбрасывая слабый свет. Послышался свистящий звук обнажаемой шпаги. Она обернулась в другую сторону.
В этом смутном мерцании она увидела Рене со шпагой в руке; намотав на руку подол своего длинного плаща, он отбивался от двоих мужчин. Они были грубого вида, их помятые обезображенные лица напоминали о трущобах и темных делах. Один держал в руке нож и рассекал им воздух, так что слабый свет фонаря сверкал на лезвии и мерцал на острие. У другого была увесистая дубина, он подкидывал ее в руке и дышал открытым ртом, облизывая губы толстым влажным языком.
Что можно было сделать? Возможные варианты, словно призраки, проносились у нее в уме, один невероятнее другого. Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько бесполезной. Она с тоской вспомнила про свой нож, оставшийся дома. Она в смятении выбралась из портшеза, ее атласные туфельки погрузились в грязь и воду.
Позади нее послышался тихий звук. Прежде чем она смогла обернуться, прежде чем сумела двинуться в липком месиве, где вязли ее ноги, твердая рука захлестнула ее горло. Она издала придушенный крик, и хватка стала еще крепче. Ее потянули назад и прижали к плотной мужской фигуре, потом шаг за шагом принудили отойти к проулку между двумя ближайшими домами. Непреодолимый запах копоти, сальной кожи, дешевого алкоголя и немытого мужского тела ударил ей в нос.
Сирен пыталась вывернуться, ударить назад локтем. Рука стиснула ей горло, перекрывая доступ воздуха. Она закашлялась, задыхаясь, от боли в глазах поплыл красноватый туман. Она чувствовала, как ее приподняли, пятки ее волочились по грязи. Она смутно различала, как Рене метнул в ее сторону взгляд. Он резко выругался и удвоил усилия, нанося удары и уворачиваясь, его клинок свистел в воздухе.
Она должна что-то сделать. Должна. Вцепиться своему похитителю в волосы, выцарапать ему глаза, хоть что-нибудь. Что ее направляло? Рассудок или инстинкт? Она не знала. Возникла идея, и она осуществила ее. Она внезапно вся обмякла, позволив коленям подогнуться. У нее лязгнули зубы, когда она ударилась подбородком об руку мужчины, но нападавший потерял равновесие. Он выпустил ее, вытянув руку, чтобы удержаться самому на ногах. Она упала вперед, вдавившись коленями в мягкую грязь, уперлась руками, и они погрузились в нее до запястий.
Мужчина изрыгнул непристойное ругательство и замахнулся. Удар пришелся Сирен сбоку по лицу. Ее череп расколола боль, но она в момент удара увернулась от него. Барахтаясь в вязкой грязи, чтобы отодвинуться еще дальше, она оглянулась. Человек был в маске.
Неожиданность была настолько велика, что она заколебалась, скорчившись и широко раскрыв глаза.
В эту минуту нападавшие на Рене дрогнули и побежали под его натиском. Один вопил, раненный в руку, другой согнулся, держась за кровоточащее отверстие в груди, и шатаясь бросился прочь. Рене кинулся к Сирен, разбрызгивая дождевую завесу. Человек в маске поднял голову, увидел, как Рене бросился вперед, как влажно и багрово блеснул при мерцающем свете фонаря клинок его шпаги.
Человек в маске сунул руку в карман пальто и вынул пистолет. Сирен вскрикнула и метнулась к нему. Он увернулся и снова прицелился. Щелкнул курок. Сверкнула голубая вспышка, раздалось шипение и треск.
В тумане пистолет отсырел и дал осечку. Мужчина что-то проворчал, потом со злобой швырнул в Рене пистолет и пустился бежать.
Рене заметил пистолет за мгновение перед тем, как его швырнули. Он вытянул руку и попытался увернуться от удара, но его башмаки завязли, мешая двигаться. Он оступился и пошатнулся, ища равновесия. Оружие с глухим стуком сильно ударило его по виску. Ошеломляющая боль разорвалась позади глаз. Он упал в грязь на одно колено. По лицу потекла горячая влажная кровь. Он слышал топот убегающих шагов, когда человек в маске пустился наутек, но не мог пошевелиться.
